Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х
поднимался в лифте, стиснув трость в ладони.
Шаммаса разбудил стук в дверь – сначала сдержанный, но с каждым ударом все более громкий и частый, грибной дождик обернулся грозой. Он выполз из постели, приоткрыл дверь. За дверью, прижав к груди трость, стоял незнакомец.
– Какого черта ты сманил мою жену? – спросил гость. В свете электрических ламп его синие глаза сияли лазурью, огромные и страшные.
– В каком смысле? – пролепетал Шаммас.
Мужчина вставил ногу в дверную щель, не давая возможности ее захлопнуть.
– Какого черта ты сманил замужнюю женщину в Индианаполис? – повторил незнакомец, ткнув тростью вперед.
– Ну, у нас тут есть дела.
– Знаешь, это не по-мужски.
– Ну, я не имел в виду ничего дурного, – оправдывался Шаммас, запоздало сообразив, что его слова только больше раззадоривают визитера.
– Ну что ж, ты не имел права так поступать. – И мужчина ворвался в комнату. Он занес трость над головой, подобно мечу, и с дикой силой опустил ее прямо на голову Шаммаса.
Римус наблюдал, как ноги Шаммаса сложились, как мехи аккордеона. Тело распростерлось на полу. Римус ударил еще раз. Человек на полу застонал и затих. Римус оглядел безвольно распростершееся у его ног тело жертвы и набалдашник трости, липкий от крови.
Показания Эммета Керджина
В: Вы беседовали с миссис Римус?
О: Мы встретились в Рагленде, в конторе “Диксон & Вильямс”, миссис Римус ждала в приемной, когда я вошел, она подошла ко мне, и мы пожали руки друг другу. Я уже встречался с ней однажды… Она сказала: “Я боюсь этого человека, боюсь, что он убьет меня. Он патологически ревнив и если вдруг войдет сюда и увидит, как мы беседуем, то вполне может пристрелить нас обоих”.
Необычайно длинный средний палец
Утром 29 ноября 1922 года, готовясь выступить в Верховном суде Соединенных Штатов, Виллебрандт стояла в своей гардеробной и прикидывала, что надеть. Будь ее воля, она бы и секунды не раздумывала. Но с первых дней работы в этой должности газетчики пристально следили за покроем ее платья, прической, высотой каблуков и достоинствами фигуры, как будто такое внимание помогало проникнуть в суть шаткого положения женщины в Америке.
Глаза ее были “огромными, серьезными, честными [и] карими”, если верить “Нью-Йорк таймс”, в то время как остальные издания считали их голубыми или серыми. Ее “неизменный рабочий наряд – строгого покроя костюм, дополненный простой и безукоризненно белой блузкой”. Хотя дома она предпочитала “элегантные изысканные платья, с мягкими складками и цветком на поясе или на плече”. Она была “воплощенная женственность”, хотя “не любила думать о себе так”. Она не была “безупречно хороша”, поскольку черты ее “были слишком крупными и сама она чересчур серьезна”. Впрочем, лицо у нее было “умное”. Она “не толстая”, но страдает “некоторой полнотой”. На торжественном приеме в честь Ассоциации женщин-юристов Мейбл Уокер