по-прежнему действовали на меня.
Я посмотрела в зеркало, подставив руки под струю холодной воды. Я смогу ему противостоять. Знала, что смогу.
Я могла бы надеть маску, как это сделал он, и скрыть свои чувства. Надо только сегодня продержаться, завтра будет легче. Если я могла иметь с ним дело раньше, то смогу и теперь. Я глубоко вздохнула и выключила воду. Ты можешь это сделать, Джози!
Я не напугана. Если он хочет внушить мне страх, то у него ничего не выйдет. Я не боюсь его – я его ненавижу. Ненавижу всеми фибрами души.
Быстро высушив руки, я толкнула дверь туалета, едва не столкнувшись с Фрэнки. И застыла, встретившись с ней глазами. Она открыла рот, как будто хотела что-то сказать, затем поспешно закрыла. Понятия не имею, что она вообще может сказать. Даже если то, что сказал о ней Бек, правда. Она должна понимать, что то, что сделал Бек, неправильно. Если он считал, что Лукас – это зло, то сам он тоже был злом.
Но часть меня знала, что это не одно и то же. Если то, что он сказал про Лукаса, правда, если Лукас в самом деле напал на Фрэнки, все равно то, что сделал Бек, не шло с этим ни в какое сравнение.
И неважно, что мне было больно и я хотела заплатить Беку за ту боль, которую он мне причинил. При виде Фрэнки я чувствовала только одно – печаль, такую же, какую видела сейчас в ее глазах. То, что пришлось пережить Фрэнки, наложило на нее печать. Достаточно посмотреть ей в глаза, чтобы увидеть это. Она хорошо умела скрывать свои чувства под маской, но не так хорошо, как ее брат.
– Извини. – Я протиснулась мимо нее, и она улыбнулась.
Я догадывалась, что она хочет что-то сказать, и у меня тоже было желание поговорить, спросить ее, правда ли то, что сказал о ней Бек, но я не решалась задать ей вопрос.
Несмотря на то что нехватка правдивой информации разъедает меня изнутри, я не стану подвергать ее такому испытанию только затем, чтобы поднять себе настроение.
Я стиснула лямки рюкзака и, высоко держа голову, пошла на второй урок. Даже не видя Бека, поняла, что он в классе. Я почувствовала это. Посмотрела на его место: действительно он здесь. Похоже, он зол, раздражен, и это только рассердило меня еще больше: он не имел права чувствовать злость из-за чего бы то ни было. Он не имел права ни на какие чувства, если речь шла обо мне.
Все остальные смотрели на нас и молчали, пока я шла к своему столу. Интересно, так будет весь день? Станут ли они и дальше следить за тем, что я делаю?
Приготовительная школа Клермон-Бэя токсична, но я знала: дело будет обстоять точно так же, даже если я переведусь в старшую школу Клермон-Бэя. Элли сказала мне, что там тоже все говорят о том, что произошло. Я понимала, что ей тошно об этом говорить, но она была честна со мной. Большинство тамошних учеников, включая ее, тоже видели это видео, и, когда я вернулась домой и взяла в руки телефон, увидела, что набралось по меньшей мере пятьдесят текстовых сообщений от Элли.
Она хотела узнать, как я. Сначала она написала, чтобы удостовериться, что я знаю об этом видео. Потом предупреждала, что ролик слит в Сеть и о том, что все не так