вреда.
– Не дрейфь, – посоветовал пригнувшемуся от этого звука Токсару адмирал, сам даже не шелохнувшись, – я заговоренный! Будешь рядом со мной, ничего с тобой не случится.
Токсар, хоть и был не робкого десятка, все же предпочитал пригибаться, когда ядра пролетали мимо, но, находясь рядом с таким командиром, у него не оставалось выбора. Приходилось играть со смертью, гордо расправив плечи. А греки и не думали сдаваться. Когда скифы перекрыли им прямой путь домой, перегородив акваторию своими кораблями, греки в ярости принялись таранить все корабли противника, до которых им только удавалось добраться. Артиллеристы Ларина вывели из строя две боспорские триеры своей прицельной бомбардировкой, прежде чем гости, вырываясь из окружения, всей массой контратаковали ближайшие корабли. На глазах изумленного адмирала состоялось подряд три тарана, из которых греки вышли победителями, существенно повредив его триеры, одна из которых завалилась на борт и начала тонуть.
– Черт побери! – выругался адмирал, глядя на это ожесточенное сопротивление. – Если так пойдет дальше, то мне не с чем будет возвращаться в Херсонес. А ну, задавить оставшихся мощью квинкерем! Чтобы ни одна сволочь не ушла!
Токсар, уже давно привыкший к странным выражениям своего начальника, исполнил приказ, и три квинкеремы, включая самого флагмана – Ларин пожелал лично участвовать в разгроме греков, – направились к месту схватки. Массированный обстрел из всех метательных орудий, который велся по врагу до тех пор, пока противники не сблизились для таранного удара, позволил скифам просто изрешетить две из четырех оставшихся триер, осмелившихся выступить против них. Увидев, что случилось с остальными, греки вновь передумали умирать героями и попытались сбежать. Одной из триер удалось – она буквально соскочила с тарана скифской квинкеремы, шедшей с левого борта «Узунлара» – проскочить между судами и вырваться на оперативный простор. Но другую Ларин не упустил. Таран разогнавшегося до невероятной скорости флагмана нашел свою цель. Раздался страшный треск, и «Узунлар» словно топором почти рассек надвое корпус греческого корабля, даже заскочив на него своим и притопив в воде. Триера, не выдержав такой нагрузки, разломилась. Но еще до того, как остававшиеся в живых гоплиты, в ярости прыгавшие по ее палубе, пошли ко дну, морпехи «Узунлара» расстреляли их с палубы из своих луков. Так что погружавшиеся в пучину части греческого корабля были усеяны лишь телами мертвецов.
– Вот так, – заметил на это адмирал, который в порыве атаки уже был готов прыгнуть вниз, на палубу триеры, чтобы схватиться с кем-нибудь из гоплитов на мечах, – мы встречаем незваных гостей.
А обернувшись в сторону единственной триеры, которой удалось выскользнуть из окружения и удалявшейся сейчас на большой скорости в сторону Боспора, заметил:
– Не надо ее преследовать! Пусть принесет весть о нашей победе своим хозяевам, пыла у них поубавится. А нам есть чем заняться.
Затем последовала