что, скорее всего, ей предстояло провести в нём всю жизнь, и потому даже не надеялась выехать когда-либо за его пределы. Иногда её посещала безумная надежда на то, что как только она родит первенца, ей позволят уехать из столицы, ведь, несмотря на то, что её готовили стать достойной матерью наследника, это была лишь дань традиции. Девушка понимала, что её разлучат с ребёнком. Может быть, будут приносить его на кормление первое время, а может, и отдадут специально подобранной кормилице, но не более того. Император позаботится о том, чтобы её влияние на сына было минимальным. Он слишком не любит свою дочь, чтобы позволить ей общаться с наследником. Её сына будут воспитывать люди императора.
Но сейчас всё это было далеко – ей представилась возможность выехать за городские стены, и это её радовало. Она предполагала, что далеко уехать не удастся, и потому предпочла полностью насладиться свободой от долга и обязанностей, какой бы она не была недолгой.
Изредка Иона поглядывала на спину своего спутника и думала о том, кем всё-таки является этот молчаливый человек. Конечно, она догадывалась, но точно определить этого не могла.
Принцесса знала, что для услужения будущей матери императора воспитывается маро. Воспитывается в строжайшей тайне.
Юноши, подобные этому, берутся на воспитание, как только в императорской семье рождается ребёнок женского пола. Как правило, мальчик должен быть одного возраста или на год-два старше принцессы, и живёт он в такой же полной изоляции и тайне до определённого возраста, как и сама девочка. Тренируют его ещё строже, чем маро императора, так как девочки рождались в императорской семье в несколько раз реже, чем мальчики, потому потеря будущей матери наследника была практически невосполнима, ведь ещё и не каждая родившаяся девочка достойна стать Верховной. А потерять одновременно и Верховную и мать наследника – это спровоцировать смуту.
Обо всём этом девушка думала, смотря на якобы тощую спину гонца, и была больше чем уверена, что щуплое телосложение молодого человека лишь видимость, возможно, что на нём такая же одежда, скрывающая истинную фигуру носящего, что и на ней.
Иона знала, что юноша чувствует её взгляд, иначе и быть не могло, но по какой-то причине он не желал поворачиваться к ней лицом. Первое, что пришло девушке в голову это то, что гонец боится – принцесса узнает его. Или же он боялся обратного – что не узнает. Среди маро было много тех, кто мог изменять свою внешность за счёт мимики, но, по-видимому, этот мальчик к ним не относился. Ранее, во дворце, Иону подобное поведение просто не заинтересовало бы, но сейчас, когда они уже два часа, как отъехали от Нан’Оро, девушку это волновало, если не сказать нервировало.
Молчание становилось всё более и более гнетущим, но Иона, боясь сказать какую-нибудь глупость, предпочитала не заводить разговор первой. Она понимала, что рано или поздно ей придётся общаться с этим угрюмым юношей, тем более, что её спина давала о себе знать. С каждой минутой Верховная была всё ближе к мысли, что тело