Агафья на обидчика своего долгожданного, и сердце предательски сжалось. В памяти всплыли моменты экстаза, когда, качаясь на волнах эйфории, она всецело отдавалась крепким рукам. Глаза женщины влажно блеснули. Истаяла уж давно обида в душе, рассыпалась в прах, ушла в небытие. Лишь страсть и желание не хотели покидать её сердце, с каждым годом укореняясь всё прочнее и глубже. Сколько раз она мечтала взглянуть в его синие очи, ощутить пряный вкус его губ, упасть в его ласковые объятия.
– Как же долго ты шёл, Никодим, – прошептала Агафья, не поднимая на него глаз.
– Да ты что, баба, рехнулась. Я же шаг в шаг за тобой…
– Да не о том я сейчас, – подняла она взор, и его окатило волной понимания.
– Агафья, – шагнул он к ней, не веря себе. Шутит ли? Издевается? – Смею ли я…
– Смеешь ли? – усмехнулась Агафья печально и прижала мужчину к шершавому стволу. – Тогда ты не спрашивал… – прильнула она к его напряженному телу.
– Тогда я был молод и глуп.
– А сейчас?
– А сейчас виноват и покорен.
– Хочешь ли?
– Безумно…
– Любишь ли?
– Безмерно. Но простишь ли меня?
– Попытайся…
Слов больше не требовалось, и забывшие ласку уста слились в сказочном поцелуе.
Миг откровения был грубо прерван громким треском сминаемых сучьев. Агафья отпрянула, неохотно отпуская внезапное долгожданное счастье, и торопливо сунула руку за пазуху.
Непонимающим взглядом осоловелых глаз смотрел на неё Никодим, а чресла его сводили сладкие муки.
– Не время сейчас, Никодим. Приди же в себя, – придвинувшись ближе, шепнула Агафья. – Ты стой и смотри, я сама всё.
Тот оторопело кивнул.
– Как же близко они подобрались… – застонала Агафья любимому в ухо.
В ту же секунду из-за кряжистого ствола кедровой сосны вывалились в просвет деревьев пять высоких фигур с автоматами наперевес и одна в офицерской фуражке с дитём на руках. Никодима пронзил острый страх, и скрутило живот. О чем они думали, куда шли? С голыми руками на фашистский вооружённый отряд? Однако Агафья молчала и улыбалась. Глаза её горели янтарным огнём, а пальцы сжимали знакомый кристалл.
– Живой, кроха. Держись, малыш, мы тебя вызволим, – едва слышно выдохнула она.
Диву давался мужик, не сводя глаз с Агафьи, а та смежила веки и, прижав разгорающийся камень к груди, зашептала:
– Войди в душу мою, свет истинный неукротимый.
Не позволь врагам лютым топтать землю кровную.
Вознесись над деревьями силой незримой.
Простри длань свою надо мной птицей вольною.
Пусть над миром кровавый дождь из слёз пройдёт,
А враг пришлый сам себя убивать начнёт.
Только того, кто счастье в руках несёт,
Несокрушимый приказ