бы выразился не так прямолинейно, – замялся Асмодей. – Но да, ты права… Огонь – это сила, страсть, чувства. А ты…
– А я похожа на существо среднего пола. На работе меня называют роботеткой, – равнодушно констатировала Ким.
– Сексуальности в тебе и правда ни на грош, – вмешалась Ингрид. – Но у нас есть реквизит: бюстгальтеры пуш-ап, корсеты, высокие сапоги. Парик, в конце концов.
– Спасибо, – девушка взглянула на бывшую подругу почти с теплотой.
– Ладно уж, тренируйтесь, – протянул Асмодей. – Я верю в тебя Ким. Пытаюсь верить. Ингрид, Чайна, к Саббату она должна быть в форме. Вы отвечаете за ее технику и за внешнюю привлекательность тоже. А ты крути везде, где только можешь. По дороге с работы, на прогулке с друзьями, дома за приготовлением еды, в постели со своим мужчиной. Крути, как будто в жизни нет ничего важнее. Ты станешь одной из нас, возьмешь в руки боевые пои и веера. Знаешь, зачем нам огонь? Чтобы чувствовать себя живыми!
– Она справится, – тихо сказала Ингрид.
А Чайна протянул ей термос с горячим чаем:
– Выпей, он с женьшенем и фенхелем. Эти растения наводят на правильные размышления.
– Угости и меня, – усмехнулся Заратустра. – Мне тоже не помешает подумать.
Через несколько минут лицо фаерщика просветлело:
– Ты странная и необычная девушка, Ким. И я хочу поговорить с тобой в таком же странном и необычном месте. Давай на сегодня закончим с тренировками. Гораздо важнее узнать твою душу. Ингрид, у тебя на сегодня веера. Я хочу увидеть, наконец, законченный номер «Тревожный Саббат», не забывайте, что у нас скоро важное выступление.
– Что? Ты издеваешься? – возмутилась Ингрид. – Да у меня там конь не валялся. И хореография хромает.
– Ну, хотя бы черновой вариант, – попросил Заратустра. – Время идет. Мы должны выдать нечто особенное.
– В таком случае оставьте меня одну. Чайна лишь сбивает своими неуместными замечаниями. Вот когда полностью придумаю номер – пусть и критикует.
– Окей,– согласился фаерщик, – Чайна поедет с нами в дом, который много лет принадлежал моему роду.
5
Фамильное гнездо Асмодея располагалось в старом районе, где памятники архитектуры XVIII века соседствовали с убогими домишками пятидесятых годов XX века. Хотя он находился в двух шагах от центра, воздух был очень чистым, а по деревянным мосткам бродили куры и даже козы.
Дом, стоявший на холме, превзошел все ожидания девушки. Сложно было представить более нелепое и вычурное сооружение. Три каменных крыла, выкрашенные в зеленый цвет, две башни с круглыми окнами, один деревянный пристрой.
«Наверное, архитектор был шизофреником, – улыбнулся Заратустра. – «Кстати, кирпичная часть появилась только во второй половине XX века. А еще в доме есть ротонда, что весьма необычно для такого строения».
Довольно большую площадь занимал запущенный сад с сохранившимися мраморными скульптурами.
– Остатки роскоши былой, – прокомментировал Чайна.
– Сентиментальщина, –