скверно, но девушка почувствовала необходимость задать вопрос, который хоть сколько-нибудь претендовал на резонность.
– Замечательно, – пожал плечами Люк как ни в чем не бывало. – Проходи и закрой, пожалуйста, дверь.
Она послушно пересекла порог каморки, – какой-никакой вид «гримерной» помещению придавали только лампочки на побитом зеркале. Люциус плюхнулся на засаленный диванчик и обреченно запустил пальцы в волосы. На место улыбчивой маски пришла печаль. Нина села рядом, не совсем понимая, что нужно делать при виде огорченного человека. Испытывая неловкость, она опустила глаза и сказала:
– Здорово у тебя получаются эти фокусы. – Слова, которые должны были ободрить, прозвучали так кисло и скованно, что, будь в комнате цветы, они бы наверняка разом скуксились. Нина не умела сочувствовать от сердца.
– Это моя мечта – создать грандиозное зрелище, написать феерию, гастролировать по миру. – Голос Люциуса звучал низко, вкрадчиво. – Быть может, однажды так и будет.
– Почему не сейчас?
В ответ он откинулся на подлокотник, подпер голову рукой и лукаво усмехнулся:
– Сначала мне нужно закончить другое шоу…
Нина поджала губы и понимающе кивнула, хотя поняла ровно столько, сколько Люциус позволил. Выжимать из него подробности не было ни сил, ни желания.
– А ты девочка, которая не задает вопросов. Прямо не устаю восхищаться, – с певучей интонацией произнес он.
На некоторое время каморка утонула в тишине. Люциус неотрывно блуждал взглядом по лицу Нины, сначала с явственной заинтересованностью, чуть погодя – с закравшейся печалью.
– Люк?
– Да? – не меняя позы, отозвался иллюзионист.
– В портале я видела сон. Про моего знакомого – Сэма. Он сказал, что я забыла о… – Нина вдруг услышала себя и замолкла. С чего бы ей взваливать на Люциуса бред воспаленного ума? Как будто он лично организовал ее встречу с Сэмом.
Люк вопросительно поднял брови, очевидно, не уловив ее мысль. Чтобы сгладить конфуз, Нина решила быстро замять сказанное:
– Как у тебя получился фокус с зеркалами?
– Даже не надейся.
– Мастера не раскрывают секретов? – прищурилась она.
– Время еще не пришло. – Люциус выпрямился. – И, Нина, не думай об этом. Ты здорова, – доверительно добавил он, взглянув на часы. – Кстати, о времени. Кажется, нас ждут.
Вернувшись домой, Нина встала под душ. На грудь навалилось напряжение, будто бы тяжесть минувших дней буквально обрела вес. И в самую пору разразиться рыданиями. Но слезы не шли. Эту способность Нина давно утратила вместе с погибшим умением сочувствовать.
Страшнее было то, что она не видела в этом явлении ничего предосудительного. Ей хватало понимания мыслей и точек зрения других людей, но в деликатных ситуациях она реагировала с трудом.
Тет-а-тет с Люциусом словно поддел какую-то застарелую высохшую рану. Заставил напомнить