пьесы, – говорит Лидочка оконному стеклу. Надо бы помыть окна. Они все в разводах и пятнах. Нехорошо. Когда младенец в доме, должно быть чисто.
Макс смотрит на затылок Лидочки и молчит. Сказать нечего, его как дубиной по голове ударили. Макс только уволился с завода и подрабатывает в такси, поэтому не понимает, как так. Как можно быть такой безответственной?
– Мы ведь даже еще кредит за свадьбу не выплатили! Ну, какой сейчас ребенок? Куда?
Кредит за свадьбу. Лидочка вспоминает, как он хотел пышную свадьбу и позвал всех друзей. Вспоминает их идиотский танец, который они разучивали.
– Я возьму больше проектов, не буду отказываться ни от чего.
– А, ясно, насмотрелась на инстамамочек?
Макса бесит, что Лидочка вечно пропадает в соцсетях и присылает ему посты и заметки о том, как надо жить. Легко рассуждать, когда сидишь на пляже и попиваешь апероль. А когда у тебя вся жизнь в кредит, крутишься как можешь, правильных советов никому не даешь и не просишь.
– Нет, но, если малыш уже здесь, куда его? Я знаю, что будет сложно, но мы справимся, мы же банда, эй!
Банда, как же! Как она ни старалась стать непохожей на мать, кажется, мать берет над ней верх. Я никогда не стану идеализировать свои отношения. Ха! Я никогда не останусь с мужем, если узнаю о любовнице. Ха, ха! Я сразу разведусь, когда свекровь начнет вмешиваться. Ха, ха, ха!
Вновь и вновь Лидочка возвращается в тот день, после которого она должна была перечеркнуть их отношения. Поставить жирную точку. В день знакомства со Змеюкой.
Семейный праздник
Макс не любит праздники. День рождения, Новый год – кому нужна вся эта мишура, если хочется одного из двух: либо оглохнуть, либо тихонько выскользнуть за дверь и бежать на край света, если такой есть. Однажды Макс так и сделал. Родители в очередной раз ругались. Они всегда, как назло, скандалят перед праздниками.
– Что-о-о ты сделал? – Мама выдвинула голову вперед, как разъяренная черепаха, если бы ее поставили на задние лапы. На слове «что» она как будто вся превратилась в букву о, губы с полусъеденной помадой вытянулись в жалобную трубочку. Мама вытерла руки о застиранный розовый халат, который Макс запомнил на всю жизнь и возненавидел этот предмет гардероба на женщинах. Недовольная, замученная, она, как на цепи, ходила между кухней и залом, где отец присел на краешек дивана. Макс с детства не понимал, как его отец может быть таким многоликим. С матерью дома он тише воды ниже травы, с ним жесткий и порой даже жестокий, а какой на работе – неизвестно. Он преподавал в институте и частенько жаловался на студентов, на что мама вечно выговаривала, мол, шел бы ты работать туда, где платят, а не туда, где тебя унижают.
– Понимаешь, мы разговорились в очереди, я пакет-то с курицей положил на стойку. А потом то да се…
– То да се, – перекривляла мама. – У тебя все вечно то да се, а выходит через жопу.
– Как ты выражаешься, Жанна!
Мама замахнулась, отец пригнулся.
– Выражаешься! Не о том печешься! У Максюши завтра день