и, развернув его, уселся задом наперед, положив руки на спинку. На безымянном пальце тонкое золотое кольцо. Женатый, что ли? Когда успел? И зачем?
– Ну, Рик…
– Я Хрёдерик! – вот так сразу себя обозначить.
– Хорошо. Что теперь с тобой делать?
– Не знаю.
Ну, паря, ты и вопросы задаешь! Тебя назначили главным, ты и думай. А я просто постараюсь извлечь из ситуации как можно больше пользы.
– А мы обедать будем?
Глава 2
Когда я был в возрасте Рика, Оле Сван здорово портил мне жизнь разнообразными кормежками. Родная сестра так не заботилась о насыщении юного растущего организма, как Хельгин, тогда еще безнадежный, воздыхатель. Хорошим аппетитом я никогда не отличался, но беспощадный капитан, заявив, что яблоко и пряник – это не обед, каждый день таскал меня в трактир «Три петуха». От бесконечных мисок с наваристой похлебкой меня избавила бурная истерика (единственная, которой Оле и Хельга были свидетелями), а от прочих изысков городской кухни – состоявшийся через пару лет серьезный разговор и заступничество Гудрун (прежде, правда, пришлось дать нашей домоправительнице, она же нянька, она же кухарка, торжественную клятву кушать дома). Но сейчас дите само рвется подкрепиться. Ну ладно.
Куда идти? Домой не хочется. У Гудрун, конечно, в любое время суток найдется, чем накормить оголодавших «детей», но быстро мы не уйдем. Добрая женщина три часа будет выяснять, откуда Рик взялся, как ему живется в приюте, как получилось так, что он вообще там оказался, а потом столько же ахать и вздыхать, жалея сиротинушку. Мы с Гердой ходим в булочную Торы Хольм, но вроде как одним барком с плюшками и даже с пирожными детей кормить нельзя. Остается все тот же трактир «Три петуха».
Плохо то, что мне там тоже придется что-нибудь есть. А настроения никакого. Но надо. Ведь даже если весь стол перед Риком будет уставлен харчами, а я стану сидеть с одной кружкой пива, точно прослыву скупердяем. Ладно, кур почтенный Эмиль Кёккен жарит совсем недурственно.
– Вкусно, – одобрил Рик, разделавшись с двумя куриными котлетами. – Только дорого. На базаре целая тушка столько стоит, сколько с тебя этот пройдоха за вот такой кусочек содрал.
– Тут же еще грибы, специи, масло.
– Грибы трактирщик сам разводит, – перегнувшись ко мне через стол, доверительно зашептал приютский сирота. – Я оранжерею тут заметил, стекла блестят. А масло на сковороде наверняка целый день не меняет. Из курицы жир вытапливается, ничего не подгорает. Потом на нем же хлеб обжаривают. У нас в приюте все время так делают, чтобы запах с кухни был, а мяса поменьше уходило. Кочерга… хесса Килль говорит, что простота и умеренность в пище – во благо. Только сама ох и трескает! А сюда ты больше не ходи – дорого. Я потом тебя научу, где на базаре поесть можно.
– Приветствую достойных хессе.
Возле нашего стола стояла Хельга.
Кто видел мою сестру, уже не забудет. Высокая, худощавая, с осанкой воистину королевской. Светлые блестящие