маленькой точки.
– Как же так, Катя, как же так?! – китайским болванчиком раскачивалась из стороны в сторону Наталья.
В то, что произошло непоправимое, Михаил поверил сразу. Интуиция, обливающаяся кровью душа, если хотите, твердили, что шуткой здесь не пахнет. Слишком жестокий розыгрыш для местных реалий, да и не подходил никто на роль шутников. Только ощутив боль утраты понимаешь, что все семейные неурядицы, и невысказанные претензии, и обиды – это мелочь, недостойная внимания. – Боярин, ты чего? – Николай непонимающе попинывал костюм Кати Фурцевой. – Что за хрень, Боярин? – Заткнись! – шикнул Михаил.
С трудом взяв себя в руки, Бояров напряжённо смотрел в сторону светлого абриса входа, нехорошая мысль-догадка овладела им. Через силу разлепив губы, он прохрипел:
– Топор, проверь мобилу, связь есть?
– Есть три «палки», плавает. Две «палки», одна, опять три.
– Набери Мамая или кого-нибудь, кто у мангалов остался.
– Что?
– Что слышал, набирай! – уже догадываясь об ответе, грубо, не принимая возможных возражений, надавил Михаил.
Отвернувшись, он, по-прежнему сидя на коленях, аккуратно сгребал руками то, что осталось от Екатерины: нетронутая одежда и жирный пепел.
– Не отвечает… Что происходит?
– В городе кого-нибудь вызвони, скорую, полицию, сам потыкайся в телефоне.
Результатом всех потуг были безответные гудки или механические голоса автоответчиков, твердивших о важности звонка.
– Где-нибудь на западе есть родня или знакомые?
– В Самаре и Воронеже, – названия городов были произнесены с заметной дрожью в голосе.
– Набирай, не бойся разбудить, если я прав, им уже пофиг.
И вновь безответные гудки в ответ.
– Боярин, мать твою, ты мне можешь сказать, что происходит? – сорвался на крик Николай.
От громогласного ора задрожали каменные своды и, забыв об истерике и причитаниях, подскочила перепуганная Наталья.
– Песец. Большой Песец происходит. – Чувствуя, как его разрывает на мелкие кусочки от внезапно нахлынувшей неизвестно к кому ненависти и ярости, Михаилу безумно захотелось сорваться и наорать на Николая, выплеснув весь гнев, что копился внутри. До этого толстокожего тормоза только-только стало доходить, что произошло нечто по-настоящему непоправимое. Усилием воли задавив гнев и уняв дрожь, Михаил прижал к груди голову Натальи. – Господи, что я Катькиному мужу скажу?
Втянув носом тонкий и такой родной запах женских духов, Михаил аккуратно отстранился от жены, с недоверчивым выражением на лице понюхал измазанные пеплом ладони. Странным в ситуации было то, что пепел не пах. То есть никак. Совсем. Или это просто игры обоняния и выверты психики, как ответ на ударную порцию шока всего организма? Замерев, Михаил некоторое время не шевелился, после чего решительно вскочил на ноги и бросил за спину, хлёстко, будто выстрелил:
– Ждите здесь. Головой за Наташку отвечаешь, понял?
– Но, я…
– Миша,