мощи или, по крайней мере, великим колдуном, а то, что он избрал местом своего пребывания горисландский лес, свидетельствует об его особом расположении к нашим родным долам и опушкам. На протяжении совета старейшин неизвестный несколько раз показывался из дупла, фыркал, плевался, и то и дело кричал на полюбившемся ему к тому времени горичанском наречии: «Покайтесь, окаянные!», – память о чем отечественный фольклор сохранил до наших дней. Некоторые исследователи безосновательно утверждали, что он также добавлял «У, нехристи туповатые!», но ныне эта легенда единогласно признается позднейшей контаминацией.
По единогласному мнению совета все нижние ветки дуба, по которым пришелец забрался в дупло, были обрублены горичанами, дабы лесной бог не мог покинуть наши благодатные места. Оставшиеся же сучки были стесаны до полной гладкости – обращаем внимание инвесторов и акционеров, до чего ревностен и старателен был горисландский народ уже в те далекие времена! Говорят, после этих событий наш отшельник не раз выбирался наружу при ясной луне, печально глядел вниз с двадцатиметровой высоты и восклицал «О, горе мне!» и трубно сморкался. Все это без сомнения свидетельствовало о правильности принятого горичанскими старшинами решения.
В дальнейшем означенный дуб и его обитатель стали считаться самым драгоценным талисманом племени, и отцы семейств часто приводили к нему детей (особенно по достижении совершеннолетия), дабы те могли после захода солнца шесть раз перекувырнуться вокруг дерева и вследствие этого почитаться настоящими мужчинами. Особо хорошей приметой считалось, если житель дуба появлялся из дупла во время обряда, позже названного пронициацией[26] и изрыгал протяженные проклятия в адрес кувыркающихся. Обычно это встречалось взрывом восторга, как правило, еще более возбуждавшим кудесника, после чего он долго не останавливал свои дискурсивные инвективы, которые по мере познания им языка аборигенов приобретали все большую многословность и красноречие. Заметим, что некоторые часто повторявшиеся оратором иноземные ругательства прочно вошли в горичанский национальный обиход, невзирая на чужеродную фонетику и грамматику. Подавляющее большинство исследователей не без основания считают, что подобных слов в нашем праязыке не было и быть не могло.
В том случае, если вопли отшельника становились невыносимыми, его прогоняли в глубь дупла с помощью камней или частично испортившихся сельскохозяйственных продуктов – необходимость такого поступка при пронициации считалось приметою еще лучшей. И чем больше и громче обитатель дуба ругался и проклинал окружающих, тем больше яиц и свеклы летело в его сторону. Не исключено, что в этой, так сказать, игре отразилась осознаваемая нашими предками необходимость подкармливать «живой талисман» горичанского племени. В дальнейшем вокруг ставшего священным дуба начали справлять свадьбы и проводить сельские игрища, что с завидным постоянством привлекало внимание постояльца древесных глубин и способствовало дальнейшему