действий, которые наносили вред другим группам и индивидам, или к участию в этих действиях; кроме того, это понятие функционировало в качестве одного из механизмов власти и ее реализации в процессе формирования наций (Anderson 1991 / Андерсон 2016). В политическом смысле оно может подразумевать целостность и гомогенность в ущерб открытости изменениям и разнообразию. Академическая история этого термина слишком легко предполагает целостность и гомогенность в том смысле, которые не вполне соответствуют современному миру мобильностей и разнообразия. Когда «встречи с чужаками и культурные отличия оказываются неотъемлемыми составляющими повседневной жизни в большом городе» (Dirksmeier, Helbrecht and Mackrodt 2014: 300) – а именно так многие исследователи представляют себе мир (Amin and Graham 1997; Valentine 2007; Vertovec 2007), – вероятно, более целесообразными стали другие понятия, такие как «принадлежность» (belonging) или «идентичность места». Наконец, о сообществе было написано так много, что можно задаться вопросом, осталось ли хоть что-то к этому добавить. Джордж Хиллери уже в 1950-х годах перечислял 94 определения сообщества (Hillery 1958). Маргарет Стейси более 35 лет назад сомневалась, является ли вообще сообщество полезным абстрактным понятием (Stacey 1969)[2], – по ее мнению, создание «чувства принадлежности» посредством помещения его в центр сообщества делает последнее побочным концептом (ibid.: 134). В самом деле, определения сообщества зачастую подразумевают чувство принадлежности, поскольку они включают коллективные (communal) интересы и идентичности, нередко связанные с конкретными локациями (Watt 2013: 226). При наличии всех этих проблем, окружающих понятие сообщества, можно усомниться в его полезности для урбанистических исследований. Если ему невозможно дать определение за рамками нормативности, если его невозможно с легкостью измерить, если нельзя договориться о его значении, возможно, будет больше толка в том, чтобы вообще от него избавиться. В таком случае действительно ли нужна еще одна книга о сообществе? Да, нужна, и вот почему.
Прежде всего, сообщество продолжает проявлять себя в деталях повседневной социальной жизни. Многие социальные трансформации, часто обобщаемые емкими понятиями наподобие постиндустриализации, глобализации или поздней модернизации, повлияли на способы наших отношений с другими людьми в пространстве и времени в условиях временно-пространственного сжатия (Harvey 1989 / Харви 2021). Зигмунт Бауман (Bauman 1990: 38–42 / Бауман 1996: 44–48) вопреки Херберту Гансу (Gans 1962: 104) указывает, что физическая близость (например, проживание в одном районе) и духовная близость – это не одно и то же: «Духовная или нравственная близость заключается в нашей способности (и готовности) испытывать чувство товарищества: воспринимать других людей как субъектов наравне с собой, с их собственными целями и правом добиваться этих целей, с их эмоциями, подобными нашим, и такой же способностью испытывать наслаждение и страдать от боли» (Bauman 1990: 40 / Бауман 1996: 46). Однако люди, причем не только те,