milium – просо»[60]. Андрея Карповича, получившего место учителя в ливенском училище, сменил Петр Иванович, который вскоре, порвав с духовной карьерой, поступил в Московскую медико-хирургическую академию. Наконец, всех семинаристов заменили образованным культурным священником отцом Сергием, другом семьи, ставшим репетитором сестры Любиньки, а заодно обучавшим и Афанасия. Однако и при нем больших успехов в овладении науками дети не добились.
Не удалась и попытка Афанасия Неофитовича приобщить мальчика к музыке. Он, как всегда, исходил не из склонностей ребенка, а из собственных представлений о благе и пользе: «…Отец заботился о доставлении мне общественных талантов… музыку считал верным средством для молодого человека быть всюду приятным гостем. Решено было, что, так как я буду служить в военной службе и могу попасть в места, где не случится фортепьян, то мне надо обучаться игре на скрипке, которую удобно всюду возить с собою. <…> Помню, с каким отчаянием в течение двух зимних месяцев я вечером наполнял дом самыми дикими звуками»[61]. Закончилось это мучение после того, как учитель музыки запил, а Афанасий сломал смычок, изо всех сил ударив им кошку, уронившую клетку со щеглом.
Если интереса к «науке» и музыке преподаватели не смогли возбудить в Афанасии, то «природа» интересовала его намного больше. Конечно, речь не идет о «созерцании». Его увлекала ловля птиц, которой он занимался и в одиночку, и на пару с дворовым мальчиком Митькой, большим мастером этого дела, которого Шеншин определил Афанасию в товарищи по обучению для возбуждения в нем духа соревновательности и стимулирования усердия. Птиц ловили с помощью силков, которые мальчик научился делать очень искусно, проявляя необычную для дворянского отпрыска склонность к работе руками (Шеншин даже сообщал в письме Беккерам, что прочит его в инженеры[62]). Добычей становились вьюрки, «с виду похожие на овсянку, только кофейного цвета, как соловей, и с прелестным красным нагрудничком»; голосистые синички, прозывавшиеся детьми «синица певица, красная девица, буфетница»; чижи, «целым стадом» садившиеся на росшую в саду липу[63]. Другим развлечением подобного рода была охота, которую не любил Афанасий Неофитович, зато дядя Петр обожал и сумел привить племяннику страсть к этой барской забаве. Предметом мечтаний была собственная лошадка, ради которой Афанасий готов был идти на разные жертвы и пользовался возможностью покататься без ведома родителей; результатом одной из таких тайных поездок стала серьезная рана, шрам от которой сохранился на всю жизнь. При этом интерес к хозяйству, управлению имением, знакомству с сельскохозяйственными работами у ребенка отсутствовал – Шеншин занимался этим сам и не стремился приобщить к этим заботам своих наследников.
Судя по всему, у Афанасия практически отсутствовала склонность к религии. Надо сказать, жизнь в Новоселках мало способствовала ее развитию. Афанасий Неофитович был типичным (пусть и