цивилизации не брезговал, а вот созидать что-либо новое по его убеждению было грешно и супротив законов Божьих. При всем этом он любил кагор, частенько прикладываясь к нему во время уроков.
– Отчего, отец Фома, грешно-то?
– Все должно делаться только Божьим промыслом.
– Так чего вы одежду носите, которую люди на станках сделали? Ходили бы себе в листьях, аки африканские эфиёпы.
– Чур меня, нашли с кем сравнить. А одежда есть Божий промысел.
– Так вы против производства станков, электричества, двигателей!
– Против всей этой ереси, но во всем, что благо для людей, есть рука Господня.
– Так чтобы благо было, учиться надо и новое исследовать. А вы ведёте себя, словно упрямый осел. Вы хуже осла, отец Фома, вы тормоз прогресса!
– Это я то хуже осла, паршивец ты этакий! И не спорь со мной, отрок! Мал зело ещё, чтобы рассуждать о смысле бытия. Сел на своё место и стих.
– Какой вам стих прочитать, отец Фома?
– Молча сиди, сел и стих! Отчего нынешние отроки такие безмозглые пошли!
– Грешно так выражаться! Все мы созданы по образу его и подобию.
– Это люди созданы, а вы, балбесы, яко ошибки его.
– Тьфу на вас, батюшка, так о человеке судить.
– Не спорь со мной, отрок, пока епитифию не наложил.
– Епитимью, отец Фома. А епитифию вы куда ложить собрались, в штаны или ещё места знаете?
– Цыц, грешные! Ошибся я. Ваши дурацкие разговоры совсем разум мой затуманили. Живо все по местам, открыли Псалтырь, читать будем. А я нервы подлечу, изнервничался я ужо совсем. Медунов, читай десятый псалом, да с чувством.
– Стараюсь, отец Фома!
– Стараться на горшке будешь, а здесь с усердием надо. Читай уже, услади слух мой словами елейными. Лишь бы отлынить от дел благочестивых, мракобесы.
Серж начинал читать с усердием, отец Фома, сделав глоток, замирал в блаженстве, не забывая поправлять читающего.
– Твое – мое! Читать разучился, что ли? Давай, начни по-новому, да усерднее читай.
Тут я снова пристаю к батюшке, спасая Сержа.
– Отче, вы аки светоч в тёмном царстве нашего класса. Про вас даже неизвестный поэт Макаревич стихи сложил «Я так хочу, чтобы жил, тот кто бросит лучик света в этот брошенный, брошенный, брошенный Богом мир».
– Ну, так уж и брошенный мир. Хорошие стихи, прямо про меня.
– Он как узнал о вас, так сразу и сочинил их.
– Одобряю, с него пример берите.
– А скажите, отец Фома, есть в мире китайцы желтолицые с узкими глазами, краснокожие индейцы, арабы и индусы, шоколадные эфиёпы и совсем черные негры. Так каков Бог в истинном виде – белый, чёрный или жёлтый?
Отец Фома не по-детски задумался.
– Белый отец наш, как мы.
– Так в Писании сказано, что он нас по своему образу создал. А ведь христиане есть и среди этих народов. Как же быть: китаец видит Бога китайцем, негр – негром, а белый – белым. Так каков же он?
– Что ты пристал ко мне, Семёнов, как блоха к собаке. Сие божественное