душонки аки мороженое облизнуть.
Придорожные щекотухи, прояви прохожий минутную слабость, защекочат бедолагу до икоты, доведут до безумия, а потом его смехом идиотским отужинают.
Белые постирухи, самые мрачные из бабья потустороннего, но и самые ненастырные. Стирают они себе в ночи саваны с мертвецов ворованные. Бормочут заунывные проклятья. Никого не трогают. Однако, ежели кто им под горячую руку попадется (а руки у них хоть и костлявые, но горяченные до жути), они этой рукой так заедут что потом на том месте у человека ожог на всю жизнь останется. Ну а коли саваном огреют, могут и вовсе на тридцать лет и три года на печь обездвиженным уложить. И ещё не факт, что опосля встанет человек вообще. Так-то вот.
К слову сказать, потусторонники в отличие от полуночников, привязанных к родимым полям, лесам, озерам, весям и домам, как истинные чужаки являются сущностями безродными, блуждающими, побродяжными как перекати-поле, эдакими шалтайскими шайтан-балтаями. В основном болтаются окаянные по белу свету как неприкаянные. Правда обрывочные слухи долетали до княжества, якобы где-то в южной стороне чертовы твари обосновались всерьез и надолго. Но это ведь всего лишь слухи.
А так, смысл вечных скитаний потусторонников сводился к одной цели. Уж больно любили пожрать окаянные. Хлебом их не корми, дай только кусок послаще, да пожирнее от человеческого душевного равновесия оттяпать. Ведь питались чертовы духи не хлебом единым, то есть совсем не хлебом, а тонкими материями человеческими: астральными и ментальными телами, отрицательными эмоциями и негативными чувствами. Теми самыми, которые они старались и вызвать: страхами и фобиями, чувствами вины и неполноценности, черной завистью и багровой ревностью, зеленой тоской и фиолетовым безразличием, злобным хохотом над чьей-то бедой или досадой, хвастовством и гневом, злобой и подхалимством, похотью и прихотью, занудством и паскудством, трусостью и гнусностью, депрессией и агрессией, и много-много ещё какими человеческими слабостями. Безусловно самым желанным куском пирога являлась для окаяшек сама душа человеческая. За неё родимую любой потусторонник готов был родную мать продать, имеется в виду родная мать того человека, на чью душу чертяка позарился.
Правда, чтобы вы не думали, что все так плохо, обязательно надо иметь в виду, что стращались бесы и демоны людей добрых, честных и открытых, тех, кто не держал камня за пазухой, ножа в сапоге, заточки в рукаве, мата на языке и греха на душе. Как от ладана бежали черти и дэвы от людей отважных, щедрых и отзывчивых, смеявшихся страхам (читай – бесам) в лицо, отважно плевавших в рожи фобиям (читай – демонам) и попиравших ногой зависть (читай – джинов).
А особенно крючило лукавых от радостного настроения, добродушного веселья и светлых улыбок, в общем, всего того, отчего пышет положительным зарядом бодрости духа.
Ещё одно благо, надо заметить, что окаяшек этих в нашем многоликом и многогранном мире было относительно немного, в процентном