топорная работа», – подумала Хейзел. Но Ле Гранд Леон никогда не славился утонченностью. В прошлом месяце они представляли другую историю, с почти таким же сюжетом – красивая, добродетельная, юная девушка погибает – только в тот раз причиной был заграничный вампир, соблазнивший ее золотом и драгоценностями, чтобы получить ее сердце.
Именно этому всех девушек учат с самого рождения – не поддавайтесь соблазняющим вас мужчинам, берегите свою добродетель, – хотя, по сути, вся их жизнь зависит от способности соблазнить правильного мужчину. Невозможная ситуация, парадокс самого общества: заставлять женщину зависеть от милости любого мужчины, который ее захочет, но стыдить за то, что она пытается заставить мужчину хотеть ее. Пассивность – безусловная добродетель. Упаси Боже превратиться в кого-то вроде Гиацинт Кальдуотер. Будь терпелива, тиха, красива и нетронута, как нежный цветок, и тогда, только тогда, тебя настигнет награда – безопасная жизнь под стеклянным колпаком.
Леди Синнетт судорожно сжимала ручку своего кресла на протяжении всего представления. Не успели отгреметь аплодисменты, она сдернула Хейзел с места, протащила по лестнице, вывела из театра и запихнула в экипаж.
Дождалась, пока они отъедут от театра на достаточное расстояние и свернут на проселочную дорогу, ведущую к Хоторндену, и лишь тогда повернулась к Хейзел.
– Ты имеешь, – процедила она сквозь стиснутые зубы, – хоть малейшее представление о том, что с тобой будет?
– Что ты хочешь сказать? – спросила Хейзел.
Леди Синнетт тяжело сглотнула и плотнее сжала губы.
– Этот мир не слишком добр к женщинам, Хейзел. Даже к таким, как ты. Да, твой дед был виконтом, но я была всего лишь дочерью, а это значит очень мало. Твой отец владеет Хоторнденом, и когда он… когда твой отец умрет, Хоторнден отойдет Перси. Знаешь, что случается с незамужними женщинами?
Хейзел сдвинула брови.
– Полагаю… То есть…
Леди Синнетт прервала ее коротким, горьким смешком.
– Негде жить. Во всем зависишь от родственников. От милости младшего брата и той, на ком он решит жениться. Выпрашиваешь у невестки крохи уважения и молишься, чтобы она оказалась достаточно добра.
Хейзел не знала, что сказать. Просто сидела, уставившись на свои колени.
А мать продолжала, указывая на свою вдовью вуаль.
– Я понимаю… понимаю, что с тех пор, как Джорджа нет с нами, я, должно быть, уделяю тебе недостаточно внимания. Наверное, я зря не подчеркнула всю важность твоего брака с Бернардом Алмонтом, потому что полагала, тебе это известно.
– Известно.
– Да, я тоже так думала. Умная девушка, много читает. Немногие будут столь же снисходительны к твоим маленьким… причудам… как твой кузен. Те книги по естественной философии, что ты таскаешь из кабинета отца. Ничего этого не будет, когда мы отправимся в Лондон. Ни капли не сомневаюсь, что