Антон Голицын

Ярославль. Сорок тысяч слов о любви


Скачать книгу

Там ещё беседка и фонтаны. Меня тогда они удивили.

      Годунов захотел подробностей, и Вера рассказала, как хозяин выдал зонтик от солнца, складной стол и стул, как раскладывала на столе глиняные свистульки, значки, открытки и календарики с видами города. Торговля шла кое-как, платили копейки, но Вере все это страшно нравилось – можно было читать книжки, глазеть на нарядно одетых прохожих или вглядываться в названия теплоходов, спешащих к пристани Речного вокзала.

      Однажды собралась гроза. Небо за Которослью, над Иоанном Златоустом набухло тьмой. Вера спешно собрала сувениры и едва успела побросать всё в полосатую сумку, как липы над головой захрустели от внезапного шквала. Зонт, под которым Вера пряталась от солнца, опрокинуло и швырнуло через ограду набережной в обрыв. Хлынул ливень, Вера бросилась к лестнице. Она пробежала два пролета, не выпуская из виду зонта, который катился по крутому откосу, подпрыгивая и переворачиваясь. Внезапно ударил гром, от неожиданности она поскользнулась, пролетела несколько ступенек, упала и заревела. Зонт несло в реку, но вдруг к Вере подскочили невесть откуда взявшиеся двое парней. Один помог встать, а второй побежал за зонтом.

      Гроза избавила от условностей. Зонт был пойман, сувениры спасены, они пошли в кафе отогреваться чаем. Молодые люди ехали в Москву из Иванова и почему-то позвали с собой и её.

      Она и сама не поняла, что произошло тогда, почему она бросила всё: сувениры, бабушку, планы, страхи, стыд и поехала. Бабушке Вера позвонила уже из Москвы. А через пять месяцев Вера вышла замуж. Ей было тогда восемнадцать.

      – Неразумное решение… И обычное для такого возраста, – сказал Годунов.

      – Столько лет прошло, а всё как вчера. И опять я в Ярославле, и опять с бабушкой.

      – И работа по объявлению. Жизнь состоит из повторов.

      – Как трамвайный круг?

      – Типа того.

      – Как ты любишь обобщать. В такой жизни ничего хорошего. Ошибся раз – и будешь ошибаться всю жизнь. Нет, я верю, что есть и прекрасный случай.

      – Кто ж тебе запрещает. Верь. Пока не убедишься в обратном.

      – Я замёрзла, – Вера облокотилась о перила моста, её глаза были влажноваты. – И есть хочу. Пельмени были отвратительные, если честно.

      – Ты знаешь, кто делает лучшие пельмени в этом городе?

      – Неужели вожатый Годунов?

      – Он самый. И у меня в морозилке прямо сейчас лежат пельмени из свежайшей баранины. Хочешь, угощу?

      Что было дальше, Годунов помнил плохо. Помнил, как дошли до остановки и сели в шестнадцатый автобус, что по дороге он зашёл в магазин и купил ещё выпить. Помнил, как от надкусанных пельменин валил ароматный пар. Помнил, хоть и довольно условно, что Вера в итоге признала красоту той церкви. А потом всё, финальные титры. Тёмный экран.

      Дом Романова

      Годунов проснулся в своей комнате в коммунальной квартире в переулке Минина. Было ещё темно. Он лежал, боясь пошевелиться и увидеть рядом с собой Веру. Он не собирался с ней спать, не собирался даже приближаться к этой черте. Но смесь пяти напитков могла