чтобы он мог подумать, что кто-то лучше его. Каждый человек должен знать с детства, что нет таких, кто хуже, а все они лучшие. Как говорил очень хороший религиозный проповедник: «Бог любит каждого человека больше, чем всех остальных!».
Ушли в небытие странные допотопные игры, где люди радовались, что они в чем-то превосходят других. Например, игра в пихание мяча ногами, когда одна команда радовалась, что запихала другой команде больше мячей. Исчезли так называемые спортивные Олимпиады. Исчезало все, что приводило к выпячиванию своего «я», и расцветал гуманизм и любовь к ближнему.
Религиозных деятелей попросили также не навязывать свою веру другим. Они вели службы, говорили о Боге в церквях, мечетях и синагогах. Но нельзя было просить и тем более наставать прочитать ту или иную книгу, просить соблюдать пост или ходить на службу. Человек имел полное право сходить на службу, пойти в библиотеку и ознакомиться с книгой, в которой была та или иная точка зрения. Но САМ! Он должен был открывать это для себя сам, а без навязывания извне. На службы в религиозные заведения стали ходить всё меньше и меньше, и слово «БОГ» потихоньку вышло из обихода, хотя многие верили в какую-то силу, которая стоит выше человека. Первую заповедь, которую провозгласили в послепотопные времена, «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим» со временем перестали употребляться. Её во всем сменила вторая «Возлюби ближнего своего как самого себя», которая стала первой и единственной. А слово «Бог» сменилась на слово «природа», и стали говорить не «Бог любит каждого человека больше всех остальных», а «Природа любит каждого человека больше всех остальных».
Сегодня на прогулку взял с собой Пигву. Мы поднимаемся вверх к северной части. Остров напоминает мне родинку на шее Зои в виде неправильной капельки. Узкая верхняя часть и широкая, примерно с полторы мили, нижняя. Я не знаю, где тут север и юг, поэтому могу предположить, что капля лежит на боку. Остров возвышается метров на сто над океаном своей узкой частью, и спускается и расширяется вниз прямо к самой воде. Если бы здесь были зимы, и были лыжи, можно было бы устроить очень хороший слалом. Раньше я всегда был спокоен к лыжам, но сейчас вспоминаю их с какой-то особенной теплотой. Но здесь зим не существует. Так же, как и не существует лета, не существует весны и не существует осени. Одно сплошное непонятное межсезонье. Температура здесь никогда не падает ниже пятнадцати градусов. И никогда не поднимается выше восемнадцати. Сутки здесь длятся где-то около двадцати одного с половиной часа. Такого понятия как вечер или утро почти не существует. Полностью темнеет и светлеет где-то за шесть с половиной минут. Вот мы дошли до самого верха. Под нами внизу стоит океан. На моей родине, на Пелопоннесе, я вот часто стоял также, наблюдая как сходятся на горизонте нежная лазурь неба и темная синева океана. Сейчас я смотрю, как соприкасается два оттенка серого. Первое