механизмов. Дербышев, подумав немного, сказал, что взорвались именно манометры. Почему-непонятно. А потом из трубок поврежденных манометров, начал «хлестать» окислитель, поскольку насос работал на максимальных оборотах. А когда остановили насос, окислитель потек и из него, сквозь прокладки. И только когда перекрыли все магистрали и залили все большим количеством воды, парение прекратилось. «Старый» механик ЗАКа, вытерев кровь с поврежденного стеклами лица, подтвердил версию Дербышева. Но причина взрыва манометров была непонятна.
Я сел в машину и поехал в санчасть. «Молодой» сидел с открытыми глазами, лицо было измазано зеленкой, но толком объяснить ничего не мог. «Товарищ старший лейтенант, -дрожащим голосом сказал он, – я все делал правильно, я не виноват, я не знаю, что взорвалось». Я успокоил его как мог. Доктор сказал, что держать его в санчасти не обязательно, но лучше пусть полежит несколько дней, успокоится.
Когда я вошел в клуб, совещание уже началось. Я доложил командиру полка, что случилось. Не буду описывать все, что я услышал потом. Слава Богу, все были живы и относительно здоровы. В этот же день выяснили и причину взрыва. Когда на ЗАК принесли новые манометры, оказалось, что резьба была смазана, а для удаления смазки применяли спирт. А то, что после этого надо было промыть резьбы дистиллированной водой, начальник полковой лаборатории своего помощника не предупредил. Вот как только окислитель попал на остатки спирта и произошел взрыв.
Служить в отделении заправки «молодой» младший сержант категорически отказался. Его не остановило даже то, что всем заправщикам был положен отпуск. Его забрали в подразделение охраны. А на КЗ с заправкой нам поставили только тройку, хотя по времени мы все сделали на отлично. Вот так нам «помог» «барботаж».
Веники
Вся моя жизнь связана с армией. Когда я родился, мой отец уже был офицером. В семь лет, а примерно с этого возраста я себя помню, я отличал солдата от сержанта, а офицера от сверхсрочника. Я знал, что такое взвод, полк, штаб, полеты и много других военных слов. В институте я уже сам носил солдатский ремень и пилотку и «стоял в наряде». Правда это было немного не по-настоящему.
А с 1972 года началась настоящая служба, которую я полюбил, которой гордился и горжусь до сих пор. И слова «на боевое дежурство по защите нашей Родины, Союза Советских Социалистических Республик заступить» всегда вызывали во мне трепет и готовность выполнить приказ.
А Приказ мог быть только один – провести боевой пуск ракет по объектам противника. Не какого-то там «вероятного», а вполне реального, объекты которого можно увидеть на карте Европы. Да, я прекрасно понимал, что «потом» уже не будет. Но это не имело для меня никакого значения. Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. И это правильно, и по- другому быть не может.
Читатель, наверное, подумает: как связаны «веники» с этой патетикой?