всё – пустые хлопоты, – заключила она, попирая Ринину базовую мудрость: никогда не говорить плохого о себе, а всегда представлять себя успешницей и победительницей. Но Богдану хотелось сказать правду, и она сказала:
– Никому мы ни на фиг не нужны.
– Не говори так, – серьёзно произнёс Богдан и впервые за всё время знакомства взял её за руку. – Ты мне нужна. Очень нужна. Ты даже не представляешь, как нужна. Выйдешь за меня замуж? – Он стиснул её руку. – Я тебя очень, очень люблю и всё, что смогу – сделаю, чтобы тебе было хорошо. – Он глядел на неё испуганно и умоляюще, что совсем на вязалось с его всегда уверенно-весёлой манерой.
Прасковья застыла. Она была ошеломлена. Она ожидала чего угодно, но не формального предложения руки и сердца в стиле старинного романа.
Как ни ничтожен был её собственный любовный опыт, она была твёрдо убеждена, что ТАК не делают. Нигде не делают – ни в фильмах, ни в жизни. Особенно красавцы. Да и не красавцы тоже не делают. Не бывает ТАК. Как бывает? Ну, как-то по-другому. Сначала люди долго живут вместе, строят отношения, как нынче принято выражаться, иногда у них даже родится ребёнок и только потом… А так вот с бухты-барахты… Но если Богдан всерьёз, то это, чёрт побери, решает многие проблемы. Выйти замуж за достойного парня, поселиться в этой красно-кирпичной квартирке – это ж замечательно, лучше не бывает! Об этом она и мечтать не смела. Он ей, безусловно, нравится, приятен и симпатичен, он хороший друг, а насчёт любви… Вон ей уж двадцать три, а никакой любви ни разу не случилось; может, её и на свете-то нет. «Сочинил же какой-то бездельник, что бывает любовь на земле». А что красавец – не виноват же он в этом!
Упустить такой случай – глупее не придумаешь. Она решительно пересела с кресла к Богдану на диван и обняла за шею. Шея была крепкая и губы тоже крепкие и чётко обрисованные, а щека приятно шершавая. Они долго и нежно целовались, но ни на что большее Богдан не притязал.
– Так значит, выйдешь за меня? – он целовал её руки. – Какие красивые ручки. – Руки у неё белые и мясистые, как у кустодиевской купчихи. В принципе недурные, но ей всегда казалось – несовременные. Но тут впервые подумала: «А ведь и впрямь красивые!».
– Надо украсить, – поцеловал Богдан запястье с внутренней стороны. Сходил в кабинет, принёс и надел ей на руку золотой браслет, очень странный и красивый, тонкой работы. На браслете вились змеи, зыбились пирамиды, растения сплетались в непонятные надписи. Его хотелось рассматривать.
– Что это? – удивилась Прасковья. – Это что-то значит?
– Значит, что я тебя люблю, – отвечал Богдан целуя её лицо, руки, шею. – А браслет – магический. Есть мнение, что он – оберег. Способствует возвышению женщины, которая его носит, и одновременно оберегает её ото всех превратностей судьбы; только носить надо, не снимая. Он издавна хранился в нашей семье, переходил по женской линии, но поскольку сестры у меня нет, достался мне, и я решил отдать его той, которую полюблю.
– Он арабский? – догадалась Прасковья.
– Восточный, – подтвердил Богдан.
Затем