машины ИВА те еще убийцы. У гестапо газовые камеры были… ик… лей! Так верх гуманностью теперь кажутся. Это же подумать только – все неугодное население под нож пустить!
– В Красном Бору даже спецценрт построили за месяц чтобы ненужных изничтожать…
– Мою жену туда увезли. Она в депутатах ходила, в думе сидела… да куда же ты льешь, руки твои окаянные? Через край уже все полезло!
– Так ведь заслушался.
– Заслушался ты… Отдай бутылку, а то изведешь все, как поганец какой…
– Ты говори, что с женой-то стало!
– А что говорить? Не стало ее, вот что с ней стало. Против ювеналов она была, против биометрии, против криптокабин и виртуальных денег, чипов-имплантантов и прочей иноземной мерзости. Прикатил «белый воронок» и отобрал ее у меня. Навешали несуществующих диагнозов и под нож. До сих пор все перед глазами стоит, как позвонили с Красного Бора.
– Пухом ей земелька!
– Да, тихая, райская, за и загробная жизнь!
– Вздрогнули?
– Вздрогнули.
– Не чокаясь.
– Стоя.
Весь синий, шатающийся народ поднялся вместе со мной из-за своих мест, разом махнув в рот содержимое своих емкостей и уселся обратно. Я только подивился – когда бармен успел наполнить мой стакан.
Кивнув на прощание и кинув на стол полтинник (бедный скудный запас, оставшийся от той, прошлой жизни – благо в тюрьме никто не тронул мои пожитки), я направился к выходу. При любой другой ситуации, я, конечно же понаблюдал бы как выпучились у бармена глаза и отвисла челюсть, когда он вертел в руках мою купюру, но сейчас было не до этого.
Мой путь до «Магнитки», всегда занимавший не более двадцати минут, на сей раз непредвиденно увеличился в разы из-за творящегося вокруг беспредела. Я петлял через знакомые дворы, пересек дорогу, выйдя к «Ледовому дворцу» и тут пришлось остановиться, ища обходной путь или, хотя бы, укрытие.
В сотне метрах, у храмовых ворот, куда мы с братом и родителями ходили на службы каждое воскресенье, стояла полицейская машина с включенными проблесковыми маячками. Рядом – двое самих блюстителей порядка, с автоматами на плече, а чуть дальше в стороне – у подножия ступеней храма, трое нацгвардейцев тащили упирающегося священнослужителя.
Его изодранная ряса говорили о долгом противоборстве, но исход был понятен без дальнейшего досмотра чудовищной картины. Чем провинился священник и можно ли ему было помочь я не стал гадать и узнавать, а обогнул «Ледовый дворец» с другой стороны, перебежал через пустынную дорогу и прикрываясь деревьями и кустарниками, стал двигаться к улице Шевченко, где располагалась моя давно забытая работа.
«Что же это получается? Государство подставило под удар своих же собственных граждан лишив их права голоса, свободы и равенства? И что это за созданная «Система», которой все боятся? Здесь нужно конкретно поразмыслить, куда в очередной раз вляпалось человечество. Из всего услышанного выходит, что правительство установило карающий режим для всех попыток оказаться вне дома без уважительной причины. Под видом страшного вируса, оно снимает с каждого биометрические