, но и служить украшением города. Проект создал талантливый молодой архитектор Владимир Карлович Гольденштедт. Строительство «ансамбля доходных домов» – двух домов-близнецов, со стороны улицы объединённых общим мощным цоколем, заняло долгих семь лет. Дома строились долго, с 1902 по 1909 годы. Облицовка фасадов была исполнена из жёлтого и красного декоративного кирпича, но сегодня никто об этом и не вспомнит. С годами кирпичи приобрели мрачный серый окрас. Облицованные темно-серым камнем, дома смотрелись мрачновато, но зато и по прошествии века фасады не требовали ни покраски, ни реставрации.
Леонтий Скидельский умер в «хорошем», дореволюционном ещё, 1916 году, прожив 71 год. Так что эти дома успели послужить ему, а потом перешли в наследство двум сыновьям. В октябре 1922 года в Приморье пришла Советская власть. Большевики, как и следовало, «разгромили атаманов, разогнали всех господ. И на Тихом океане свой закончили поход». Так что братья Скидельские, оставив все недвижимые приморские богатства, созданные умом и энергией своего отца, бежали в Харбин, где в 1945 году их достала-таки длинная рука Советской власти.
Архитектор Гольденштедт тоже покинул Владивосток. Его ждал Шанхай, где построенные по его проектам здания стали памятниками архитектуры эпохи модерна и арт-деко, а потом и Америка.
В мае 1923 года вышел указ Дальревкома о муниципализации 24 домовладений Владивостока. Дома Скидельского были в их числе. Ансамбль достался военному ведомству – всегда многочисленному в городе-форпосте: хочешь владеть Востоком – имей сильную армию и флот. Ведал домом УДОС – Управление домами офицерского состава. Вот так: дом снова принадлежал, получается, элите – господам-офицерам.
В 1958 году наша семья поселилась в доме на Китайской, 30. Прожили мы там долгих 10 лет. В психологии есть термин «лонгитюдный мониторинг». То бишь многолетнее наблюдение за неким явлением. Вот уже шесть десятилетий такого невольного мониторинга, ни разу не научного, нескольких семей из дома-ковчега, легли в основу некоторых моих рассказов.
Оськины
Если есть фантазия и писательский зуд, многое можно сочинить. Только вот кто же тебе поверит? Это в сериалах каждая серия заканчивается комой, выкидышем после падения с лестницы, незапланированной беременностью, убийством, на худой конец. Но сериал это одно, а реальная жизнь – нечто иное, чаще заурядное и скучное. К чему это я? Фантазия у меня весьма средняя, не потянет и на пару серий. Поэтому пишу правду и только правду о людях, которых лично знала.
В 1958 году наша семья получила две комнатки в огромной коммунальной квартире. Дом был построен полвека назад и предназначался для городской элиты. В 1922 году владельцы дома бежали в Харбин, где длинная рука Советской Власти достала таки их в 1945 году. А дом был передан военному ведомству победившего пролетариата. Так роскошные апартаменты превратились в убогие коммуналки с фанерными перегородками для большей вместимости. Все шесть на тот момент семей коммуналки были военными.
Самая большая и лучшая комната, малокультурно именуемая «залой», принадлежала семье Оськиных. Окна этого парадного помещения смотрели на центральную улицу. Был и большой балкон. Фанерная перегородка отгораживала торцевую часть комнаты – закуток для дочки Лоры, или ее родителей.
Оськины были старожилами квартиры. Военные семьи обычно не долго задерживаются на одном месте. Но Федор Гаврилович Оськин был отставным военным. Воевал, службу закончил мичманом. Работал кадровиком в Дальрыбе.
На момент нашего знакомства, супруге Оськина Наде было 28 лет. Дочке Лорочке – 10 лет. Фёдор Гаврилович был старше жены лет на 15. То есть ему тогда было всего то 43 года. Но он был много старше моих родителей и лично мне всегда казался пожилым и простоватым мужчиной. Надя была молодой и прехорошенькой брюнеткой с изящной фигуркой. Типаж – Кармен. Наивная, без образования, неработающая. Лора подрастала и становилась красивой девушкой. В школе училась плохо, была туповата, но отлично играла на пианино и напевала приятным голоском.
Фёдор Гаврилович был прекрасным мужем и отцом. Очень гордился красотой жены и дочки. Мои девки-красавицы, говорил он. Утром девочки любили поспать. Завтрак с любовью готовил Фёдор Гаврилович: пусть девки поспят!
В то время Дальрыба была мощной организацией, добывавшей рыбу по всему Мировому океану. И Фёдор Гаврилович стал нередко уходить в море. Работал все тем же кадровиком на огромных плавбазах. Из рейсов привозил хорошие деньги. Но, что немаловажно, ходил в «загранку» и привозил своим девкам-красавицам чемоданы яркой дефицитной мануфактуры. Чемоданы торжественно открывались. Нас с мамой иногда приглашали полюбоваться на
чудесные покупки – косынки с люрексом, болоньевые плащи, лаковые туфельки, трусики-неделька. Все такое обалденно синтетическое!
Лоре исполнилось 17 лет. Школа была окончена. Первая попытка поступить в музыкальное училище оказалась неудачной. Лору отец пристроил поработать лаборанткой в ТИНРО – Тихоокеанский институт рыбного хозяйства и океанографии. Лоре только исполнилось 18, как в хорошенькую лаборантку с огромными наивными голубыми глазами влюбился институтский инженер. И сразу же позвал замуж. И Лора,