Серафим, конечно указал,
Но сам войти в хоромы постеснялся,
Ведь Ольга и подумать не должна,
Что он за благодарностью являлся.
Он позже встретит девушку итак.
Чрез несколько часов пойдут гулянья,
И любая ему, уже сама
Признательность окажет и вниманье.
И юноша ушёл. Художник же
Сначала стукнул до трёх раз в окошко,
Когда увидел в нём лик старика,
В душе забеспокоился немножко.
Но было то напрасно. Вскоре дверь
Открылась, и приветливые люди
Его впустили внутрь. Он знать не мог,
Что дальше за порогом крепким будет.
А там он за работой увидал,
Невиданной красы чудо-девицу…
Чернёные ресницы, чистота
«Озёрных» глаз… Не девушку-царицу.
Он должен был запомнить дивный лик,
Но позабыть такой никто не сможет.
Осталось её только приподнять,
Что сделает художник чуть попозже.
Он произнёс: «Я попросился к вам,
Как гость, буквально только на минуту.
Мне очень захотелось посмотреть
На ту, что трудно в мире с кем-то спутать.
В деревне вашей я всего лишь день,
Но от людей настолько был наслышан
Об Ольге, что мне трудно усидеть
Вдруг стало, как художнику под крышей.
Теперь я вижу, каждый говорил
Мне правду. Дева, дай испить водицы,
И я уйду. Мне незачем теперь
Вас отвлекать и в доме находиться».
Хозяева спокойно отнеслись
К приходу гостя и подобной просьбе.
Красавица поднялась и пошла,
Не думая в то время об угрозе,
Ведь в доме находилась не одна.
Художник в это время любовался.
Он мысленно её уж рисовал,
И виденному в мыслях улыбался.
Приход подобный, чуть повеселил.
Открыто в дом зашёл чужой мужчина,
Чтоб бросить на девицу быстрый взгляд,
И с нею написать потом картину.
Конечно, Ольга гордостью была.
За это их навряд ли кто осудит.
Она была как спелый, сочный плод,
Который вскоре ещё краше будет.
Хозяин дома только произнёс:
«Уж если нашу дочку нарисуешь,
То подари портрет или продай.
Разочарован платою не будешь».
Художник не посмел им отказать,
И рассказать, что сделать должен дважды.
Молчание в таинственных делах
Является, скажу вам, делом важным.
В то время у открытого окна
Ворона, заколдованная, вилась.
Она на ставень села и теперь,
Как неживой предмет, не шевелилась.
Успев прекрасно разобрать слова,
Чернёная мгновенно улетела
В места, куда послушная нога
Ступить ни днём, ни ночью не хотела.
Никто и не заметил в этот раз
Присутствие пернатой, ведь все были
«Заложниками» встречи до поры,
Пока