недоволен и потому угрюм, Катя капризничала, мoл, oнa хочет остаться в Москве на всё лето, поскольку ей «уже двенадцать лет и она вполне самостоятельная девушка». Иванов поддакивал ей и говорил, что он абсолютно доверяет дочери, чем вызывал Катино неподдельное обожание, почти катарсис, в котором тонули мои доводы, что остаться одной в трёхкомнатной квартире в центре Москвы, значит подвергнуться многочисленным опасностям. Ладно, если тoлько обворуют, у нас, собственно, и воровать-то нечего, кpoме книг, а вот суродовать могут так, что потом всю жизнь будешь жалеть, что осталась в живых.
Но мои реалистические картинки не трогали глупую самонадеянную девочку, которая через свою любовь к отцу ещё не могла разглядеть его немужских поступков, она воспринимала только одобрение её «правоты и самостоятельности», с помощью которого он пытался поддерживать собственное реноме, тем более, что это было бесплатно. А что касается бензина, то он относился к моим трудностям.
Рассвет зарождался в лёгкой туманной дымке между Тверью и Москвой, где уже развернули свои бескрайние просторы поля, отороченные зелёной каёмкой леса. Из приёмника лилась песня Матио Базар, которая своим пронзительным голосом летела над машиной, словно большая звонкая птица.
По дороге Иванова оштрафовали за превышение скорости. То есть, скорость превысил он, а штраф заплатила я, так как на незапланированные расходы у Иванова денег тоже не оказалось.
Около девяти мы приехали в деревню, я сбегала к соседям за молоком, сварила девчонкам кашу на растопленной сухими поленцами печурке.
Иванов выпил полстакана Смирновской водки, которую я запасла на всякий случай, закусив варёной картошкой, принесённой бабой Зиной, моей прошлогодней подружкой, весьма обрадованной нашим приездом, и завалился спать на пустую раскладушку.
Бабка Зина вручила мне косу, и я тут же ею воспользовалась, так как дом зарос густым бурьяном со всех сторон. Осматривая свои владения, я увидела дыру на крыше. Она образовалась из-за черепичины, съехавшей вниз и обнажившей скелет стропил. Дыра зияла аккурат над центральным избяным столбом. Наше счастье, что не прошло ещё ни одного приличного ливня, способного залить этот ветхий домишко, который когда-то был школьной столовой.
Дети раскладывали свои тряпочки и просушивали матрацы, а я пошла за подушками, которые хранились на другом конце деревни у библиотекарши Верочки. Она удивилась, что я решила тащить достаточно увесистый узел на плечах через луговину, имея под рукой машину. Я не стала долго объясняться, мне нужно было как можно скорее помыть и проветрить дом, насушить скошенной травы и набить ею матрацы, чтобы дети, уставшие с дороги, легли спать пораньше. День скользил к вечеpу так быстро, что я едвa успевала поворачиваться.
Иванов проснулся. Сладко потягиваясь, он пошел к машине, чтобы достать из неё удочки и до обеда сходить на озеро. Он собирался отдыхать три дня на всю катушку.
– Саш,