что где-то в холодильнике лежат люди, уже лишившиеся этой способности. Я осознаю механизм жизни: сделанная из плоти машина каким-то образом движется, а потом останавливается. Я смотрю на людей в вагоне и вижу смерть. Интересно, есть ли у них одежда, в которой им суждено умереть? Кто о них после этого позаботится? Многие ли из них слышат тиканье часов так громко, как я сейчас?
Я иду в спортзал, и на этот раз все не так, как раньше. Обычно я прихожу сюда успокоить мысли, но сегодня он меня буквально оглушает. Когда побывал среди мертвых, живые кажутся ужасно громкими. Я кручу педали велотренажера и слышу тяжелое дыхание, кряхтение, возгласы. Это звуки выживания, жизни, этого редкого и мимолетного состояния. Здесь все оживленнее, чем обычно, все чувства обострены. Работают голосовые связки, бьются сердца, равномерно и жизненно наполняются воздухом легкие. Незнакомцы излучают тепло: я физически это чувствую, и от него запотевают окна. Я чувствую, как кровь бурлит в моих жилах. «На велотренажере еще никто не умирал! – кричит тренер. – Работайте до предела!» У меня появляется мысль, что когда-нибудь все эти тела откажут и погрузятся в тишину, если не считать жужжания холодильной камеры.
Я лежу на спине в сауне. Полки здесь едва ли больше поддона, на котором разместили Адама. Я заставляю руку расслабиться, поднимаю ее другой и представляю, как кто-то стягивает с моего трупа футболку. Но как бы я ни старалась, у меня не получается добиться «мертвого веса». Ощущения все равно другие. Рядом лежит и потеет еще одна живая женщина. Она рассказывает, что начала делать инъекции ботокса в стопу – это притупляет боль настолько, что можно весь день стоять на пятках. Когда мы успели забыть, что боль – это предупреждающий сигнал, призыв о помощи безголосых частей организма, просьба обратить на них внимание, исправить что-то? Прекрасный способ избавиться от того, что может тебе навредить, – просто отключить уведомления. Я снова отпускаю обмякшую руку. Сегодня я впервые посмотрела на неприкрытую, неприукрашенную смерть, не выключив уведомления. Все было так, как должно быть. Появилось ощущение реальности и осмысленности, и если бы я в какой-то момент убрала звук, то мне не хватило бы чего-то невероятно важного. Я думаю об Адаме с увядшим нарциссом в руках и о том, что если съесть луковицу нарцисса, то она притупит нервную систему и парализует сердце.
Дар. Директор патологоанатомической службы
На металлическом столе в охлаждаемой комнате рядом с лабораторией лежит маленький женский труп. Его свежеостриженная голова прикрыта полотенцем. «Я умею делать всего одну прическу», – признается Терри Ренье. Его собственные седые волосы аккуратно зачесаны назад, как у Элвиса. Баки и усы подходят по стилю – такие могли быть и дальнобойщика, и у порноактера. «Волосы все равно никто не изучает, к тому же я ужасно боюсь, что кто-нибудь узнает человека, пожертвовавшего тело. С короткой стрижкой они меньше похожи на себя». По радио играет Electric