как, детектив?
Уповая только на силу своего терпения, Харш пояснил:
– Ключ, которым прямо сейчас наш коллега запирает дверцу куба, будет уничтожен в течение часа после процедуры. Это ключ, которого нет.
Позабыв о блокноте и конспекте, Чват уставился на руки низкорослого граффа. В них поблескивал ключ, которым графф защелкивал на кубе железный замок.
– А дубликат? – спросил юноша.
– Дубликата не существует.
– Значит, Белый аурум никак не достать?
– Достать.
Ох, бедный Чват. Было видно, как он мучился, переводя растерянный взгляд от Харша к Белому ауруму.
– Но как же?.. Вы же только что сказали…
– Чват, ты ведь вроде как материализатор? – перебил его Харш. Юноша кивнул и отвел глаза, словно стыдился своей ипостаси куда больше, чем своего невежества. – Тогда это я, штурвал, должен спросить у тебя, материализатора, – каким же образом можно открыть стеклянный куб?
– Если прототипа нет… Нужно воссоздать этот ключ из небытия без прототипа? – догадался Чват.
– Именно! – возликовал Харш, как умел ликовать только он – с выпученными глазами и угрюмым голосом. – Нужно умудриться создать ключ из небытия без прототипа. А ключ от стеклянного куба отчеканен так, что воссоздать его может только материализатор с двадцать пятой степенью ипостаси.
– Но ведь это…
– Невозможно, верно. Однако за последние тринадцать лет граффы смогли открыть стеклянный куб дважды. Значит, существует и иной способ создать ключ, о котором мы не догадываемся.
– А если им все же удалось как-то добыть подлинник ключа…
– Исключено, Чват.
Юноша сделал короткую запись в блокнот.
– Получается, мы ищем материализатора?
– Именно его.
– А Ирвелин Баулин…
– Госпожа Ирвелин Баулин – отражатель. Но этот нюанс не мешает ей иметь сообщника.
– Правильно… кхм… правильно ли я понял вас, детектив: вы склоняетесь к версии, что Ирвелин Баулин и есть наш… наш сентябрьский вор?
Перед внутренним взором Харша вдруг всплыли строки из отчета тринадцатилетней давности: «Ни одному граффу-материализатору на протяжении долгих пяти столетий не удавалось воссоздать ключ, которого нет, и лишь Емельян Баулин, графф, рожденный в семье клекотских рыбаков, смог поставить доселе надежный способ защиты белого камня под сомнение». Вместе с тем он вспомнил нелюдимость его дочери и ее самонадеянный ответ на его главный вопрос: поступок своего отца Ирвелин Баулин не осуждала.
– Да, Чват, именно к этой версии я и склоняюсь, но пока в моей версии мало доказательств, – сказал Харш. – Я обращался к королевскому телепату, госпоже Фанку, которая сканировала гостей в День Ола. Как и все телепаты, она графф не из болтливых, однако я смог добиться от нее кое-какой информации.
– И что же она вам рассказала? – Чват в нетерпении заморгал.
– Ничего она мне не сказала, Чват, ты что, не слышал меня? – сквозь зубы рявкнул Харш, на этот раз не сдержавшись.
– Но