поднялась и посмотрела на бывшего короля сверху вниз:
– А разве не ты учил меня, что всегда приходится чем-то жертвовать ради мира?
Ульрих побледнел.
– Не думал, что мой ребенок вернет мне эти слова, – проворчал, не скрывая досады. – Да еще при таких обстоятельствах.
Он тоже поднялся, тяжело опираясь на подлокотники кресла. Юна отметила, что отец все такой же высокий, как прежде: выше ее, хотя и немного сгорбился.
– Ты очень изменилась, – сказал он, глядя в ее лицо так, словно видел впервые. – Впрочем, твоя мать была такой же отчаянно смелой. За это я ее и любил.
Глава 6
Не отдавая себе отчета, Юна положила руку на грудь. Туда, где сейчас ёкнуло сердце.
Ульрих никогда прежде не вспоминал о ее матери, если не считать того короткого признания в подвалах дворца. И услышать сейчас, что она на нее похожа, стало сродни бальзаму на душу.
Прежде он был для нее королем – мудрым, сильным, но чужим и недосягаемым. А сейчас перед ней стоял сломленный старик, у которого отняли все, кроме воспоминаний и… дочери.
Она смотрела на него и видела перед собой не правителя, а отца. Того, кто по-настоящему беспокоился за нее.
Осознание было коротким и ясным: вот он, единственный родной человек, который у нее остался. Единственный, кому она может довериться, и который всегда, при любых обстоятельствах будет на ее стороне.
– Ты и внешне на нее похожа, – он улыбнулся, глядя на нее с затаенной печалью. – Если бы только можно было вернуться назад и все исправить…
Горло Юны сжалось от накативших эмоций, а сердце зашлось в неистовой пляске.
– Ты голоден? – выдавила она, беря отца за руку.
Ей хотелось разделить с ним воспоминания: от самых радостных до самых печальных. Подарить ему частичку тепла.
– Есть немного. Хотя не скажу, что господин Бер-ан-Схар экономит на гостях, – усмехнулся бывший король.
– Хорошо, я тоже немного проголодалась. Тем более что обед мы уже пропустили.
Юна подозвала Авилину, которая все это время тенью маячила у дальней стены.
– Да, госпожа, – кивнула служанка. – Накрыть на стол в вашей комнате или здесь?
– Лучше здесь, – распорядилась принцесса. Глянула на отца еще раз и добавила: – И принеси больше мяса.
Несмотря на то, что исцеляющий огонь залечил его увечья, Ульрих выглядел худым, словно высохшим. Похоже, в тюрьме его не особо кормили. Да и зачем кормить смертника?
Юна боялась даже представить, что он пережил. Боялась расспрашивать и бередить душевные раны. Ей тоже хотелось о многом забыть.
Кроме обещания, данного самой себе.
Когда-то, плача у каменной стены, отрезавшей ее от отца, она поклялась, что вернется за ним и спасет. Теперь он здесь, рядом с ней, живой и почти невредимый. А у нее появилась новая цель. Только она больше не плачет.
За это время она стала сильнее.
– Я очень скучала, папа, – сказала принцесса, когда служанка покинула комнату. – Теперь ты в безопасности. Здесь ни Эола, ни Вильгельм тебя не достанут.
– Я тоже скучал, – признался