ходить, во сколько возвращаться – вот это вот всё.
Мы тогда встречались уже третий год, и я хоть и любила Сашу, но бабочки в животе уже поутихли. Вся эта диктатура потихоньку начинала становиться поперёк горла.
Поначалу я пыталась перевести всё в шутку. О, мой господин, прошу тебя, разреши встретиться с Катей и пойти в кино! Обещаю слать смски каждые полчаса. Ну и всё в таком духе.
Вначале прокатывало, но на четвёртый год Саша стал просто каким-то тираном. Хотел контролировать вообще всё. Где я, что я, с кем я, когда домой, почему так поздно. И особенно – что это за парень, с которым ты разговаривала? А это просто коллега по работе! Ну да, может я ему нравлюсь – ну так это его проблемы! Изменять Саше я не собиралась, даже в мыслях не было! Но он как будто не верил, и не терпел возле меня вообще никаких мужчин.
Ситуация начинала становиться невыносимой. Какой-то бдсм-lifestyle. 24/7. Может для кого-то это приемлемо, может им нравится отсутствие личного пространства – но для меня как-то перебор.
Тогда я решила поговорить напрямую – до сих пор помню этот разговор. Поначалу всё было нормально, но потом…
«…Саш, это что, ревность?! – уже почти кричала я. – Ты мне не доверяешь?! После всего того, что между нами было?! Считаешь, что мне нужен кто-то другой?!»
Градский смотрел, будто резал. Слова падали как льдинки:
«Ты – моя собственность. Моя нижняя. Моя рабыня»
«Я не спорю с этим, но…»
«Тогда ты должна делать то, что тебе велят, а не задавать вопросы!»
Как пощёчину дал.
«То есть… Я для тебя только… р-рабыня?»
Помню, к горлу тут же подкатили слёзы.
Градский смотрел на меня. Долго. Молча.
«Мне надоели эти вопросы, – бросил он, отворачиваясь. – Хочешь свободы? Она там».
И указал на дверь.
Всё.
Даже если бы он дал мне настоящую пощёчину, даже если бы ударил плетью, это не оказало бы такого эффекта.
Всё. Конец.
Я убежала домой. Рыдала сутки напролёт. Градский не объявлялся. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Хотела ему звонить, но… Как только в памяти вставал последний разговор, рука с телефоном сама собой опускалась.
Дура ты, Наташенька. Наивная дура. Вообразила, что ваша любовь взаимна, ха! А на самом деле Градский любил только свою власть над тобой.
А ведь Диана предупреждала. Она терпеть не могла Градского, и с самого начала капала мне на мозг о том, что отношения с таким человеком надо рвать, что это абьюз. Я не слушала. Мы столько раз ругались…
Как выяснилось, надо было слушать умную Диану. А не вот это вот всё.
В общем, после разрыва было плохо. Очень.
Спасло только то, что в моей жизни были Дианка и Женя. Поддержали, утешили, побыли жилеткой. Женька так и вовсе помог собраться по кускам; я вообще у него жила всё то время.
Тогда и началось. Когда пришла в себя, стало ужасно неловко и стыдно. Хотела тут же съехать, но Женя настоял, чтобы я осталась на недельку. И ещё на недельку. И ещё… Короче, почти два года уже