не были, и отбивали их с огромным уроном для противника.
Сама же японская пехота, с бараньей тупостью штурмовавшая наши окопы, была почти полностью лишена огневой поддержки, так как наша артиллерия за счет применения морских орудий превосходила японскую – как в калибре и дальнобойности, так и в системах управления огнем. Прекрасно показали себя железнодорожные транспортеры с установленными на них шестидюймовками Канэ. Внесли свою лепту и бронепоезда, вооруженные 130-мм морскими пушками Б-7 и 102-мм пушками Б-2. И самое главное, все бронепоезда и железнодорожные транспортеры были оснащены приборами управления стрельбой Гейслера (точно такими же, как на крейсерах и эсминцах русского флота), а на наводке и у приборов управления стрельбой стояли опытные комендоры, прошедшие Первую мировую войну на Балтике и Черном море, что называется, «от звонка до звонка».
У японцев на вооружении не было даже близко ничего похожего, и поэтому единственный японский бронепоезд, вооруженный пулеметами и двумя полевыми пушками калибра семьдесят пять миллиметров, едва показавшись на дистанции прямой видимости, тут же был искорежен морскими снарядами крупного калибра. Первый же 130-мм снаряд с «Балтийца», наведенный комендором с крейсера «Диана», вдребезги разнес бронепаровоз японского бронепоезда. Дальнейшие события, в ходе которых изделие японских мастеровых превращалось в груду рваного железа, можно было описать словами: «избиение младенцев». Больше ни один японский бронепоезд не подходил к линии фронта. В основном они занимались охраной станций и железнодорожных путей от оперирующей в японских тылах сводной казачьей кавбригады войскового старшины Метелицы.
Таким образом, за истекшее с начала июля время противник потерял на подступах к станции Даурия не меньше пехотной дивизии, бронепоезд и около трех десятков орудий. Вся степь перед нашими окопами была усеяна трупами, одетыми в ядовито-зеленую форму. На летней жаре, порой доходящей до 35–40 градусов Цельсия, вонь от разлагающихся тел стояла неимоверная. Но мы категорически отказывались от заключения временного перемирия для уборки трупов. Во-первых, было нежелательно подпускать японцев на дистанцию, с которой они могли срисовать нашу систему фланкирующих огневых точек, замаскированных под кочки и пригорки. Во-вторых, каждый самурай должен был иметь перед глазами наглядный пример того, что с ним может случиться, если он в очередной раз попытается атаковать наши позиции.
Со временем атаки противника, не теряя своего ожесточения, становились все реже и реже, что указывало на истощение людских ресурсов, выделенных на эту операцию. Кроме того, казачья кавбригада Метелицы и четыре механизированные бригады нашего корпуса полностью блокировали для японского командования все попытки обходного маневра. Любое японское подразделение, отошедшее в сторону от железной дороги для обхода наших позиций под Даурией, сразу подвергалось лихим кавалерийским атакам, к которым чуть позже подключалась бронетехника наших механизированных бригад,