не могу сказать тебе то, что поведал мне Змей Всевидения – владыка, который связывает нас с богами и нашими предками. Но я должен предупредить тебя, что тебе уготована тяжелая судьба, и справиться с будущими испытаниями ты сможешь, если тебе удастся заслужить милость богов, – сказал Мидатль.
– Но как мне это сделать? – взволнованно спросил юноша.
– Ты должен прислушиваться к их воле и исполнять ее, – произнес жрец и, повернувшись, стал подниматься по лестнице, ведущей к храму.
Разговор был окончен. Задумавшись над словами Мидатля, Бат не заметил, как прошел по улицам до самых городских ворот. Чакаль был окружен забором из высоких, заостренных на верхушках кольев из прочных стволов деревьев. Сразу же за деревянными воротами начинался лес, в котором находились хижины земледельцев и рядовых воинов. Раньше на этом месте были поля, но когда земля перестала приносить урожаи, здесь поселились люди, начав обрабатывать участки леса, расположенные дальше от города. Лес быстро возвращал свою власть над окрестностями Чакаля – небольшие хижины уже можно было лишь с трудом разглядеть среди вечной зелени деревьев, кустов и лиан.
Бат сел на камень, лежащий у самой городской стены, и стал рассматривать высокий четырехгранный столб, стоящий перед входом в Чакаль. Столб был поставлен много лет назад по солнечному календарю и играл чрезвычайно важную роль в определении начала сева маиса. Сеять начинали на следующий день после того, как солнце на закате заходило прямо за вершину столба. Столб был весь покрыт вырезанными письменами и рисунками, сообщавшими о событиях минувших лет. Кроме того, на столбе были выбиты изображения крючконосого бога Чака – покровителя земледельцев.
От рассматривания священного столба Бата отвлекли приближающиеся крики. Прислушиваясь, юноша поднялся с камня и стал вглядываться вдаль, но буквально в нескольких шагах от него начиналась непроницаемая зеленая стена леса, разглядеть за которой что-либо было невозможно. Вдруг Бат явственно услышал чей-то громкий плач – как ему показалось, несколько мужчин оглашали окрестности горестными криками. Вскоре ветви деревьев заколыхались, и Бат увидел нескольких воинов, суетливо семенящих впереди тех, кто медленно шел с какой-то ношей. Один из воинов, увидев юношу, подбежал к нему.
– Бат Балам! – взволнованно воскликнул воин, потрясая копьем в знак своего отчаяния. – Великий Читам ранен! Он приказал принести его во дворец!
Мигом побледнев от ужаса, Бат ринулся вперед, сильно толкнув двух воинов, попавшихся ему навстречу. Он увидел своего отца, лежащего навзничь на носилках, наспех сделанных из веток. Несколько крепких охотников из его свиты несли носилки на вытянутых руках.
– Отец! – позвал Бат.
Но Читам лежал с закрытыми глазами. По откинутой в сторону руке правителя струилась кровь. Бат откинул плащ, которым кто-то из свиты укрыл Читама и вздрогнул – на груди отца зияла глубокая рваная рана.
– Это ягуар, – сказал один из воинов, несших носилки.
– Правитель