денег я не беру. – И тут же добавил, скаля острые белые зубы: – Но золото я люблю. Ты потеряй монету, казак, тогда дело иное…
– Как это потерять монету? – не понял намека Чухрай.
Но Кондрат сообразил, в чем дело. Прежде чем цыган успел объяснить, он взял у своего товарища золотой и бросил его в галдящую толпу цыганских ребятишек.
В это время кружок пестро наряженных цыган раздвинулся, и атаман подвел к Чухраю высокого, золотистой масти жеребца.
– Конь тебе под рост, пан казак. Давай меняться: твои три коня за моего одного красавца, – предложил он.
Чухрай давно мечтал о такой лошади. Ему, высокому, длинноногому, неловко было сидеть на низкорослой, татарской породы лошади, угнанной у пана Тышевского. Но старый казак знал, что у цыган покупать или менять лошадей рискованно – могут, черти, и обмануть… Сколько раз бывало, что старого, никуда не годного коня они продавали как молодого, да еще самым опытным лошадникам.
– А не обдуришь? – спросил он атамана, почесывая затылок.
Цыгане сначала засмеялись, а потом негодующе зашумели:
– Да ты что, пан казак?
– Да ты, пан казак, глянь ему в зубы! Молодой. Трех годов нет!
– Красавец конь!
Чухрай с Хурделицей внимательно осмотрели коня. Жеребец в самом деле был молодой, породистый донец, с белым пятном на лбу и, пожалуй, стоил всех трех татарских лошадей.
– А откуда у вас такой конь завелся? Ведь не в таборе выкормили? – спросил Кондрат.
– Откуда ваши кони, оттуда и он, – засмеялся атаман.
– С панской конюшни свели! Да нам он ни к чему – в беду с ним попасть можно… А вы на Ханщину едете – вам не страшно, хозяина этого коня вы там не встретите.
– На такого коня могут на Ханщине ордынцы позариться, – возразил Кондрат.
– А зачем у вас, паны казаки, сабли?
Последние слова цыгана окончательно убедили Чухрая. Чем больше он разглядывал золотистого жеребца, тем сильнее нравился ему конь. И, не выдержав, Чухрай воскликнул:
– Давай по рукам, атаман!
– Давай, пан казак!
Обе стороны были довольны быстрым обменом. Когда беглецы выезжали из табора, провожать их вышел сам атаман.
– Слухайте, паны казаки, – сказал он. – В леске, переходах в двух отсюда, собрался беглый конный люд, что готовится к переправе через Тилигул-реку на Ханщину. Вам бы к ним и пристать. Спешите!
Беглецы подробно расспросили цыгана о дороге к тому леску и двинулись в путь.
Начались холмистые причерноморские степи, изрезанные лесистыми балками, оврагами, степными речками и ручейками. Здесь можно было уже не опасаться панской погони. Казаки поехали медленней, а лишь показались первые звезды – решили сделать привал до утра. Чухрай вынул из переметных сум сало, торбу с просом и в походном чугунке стал варить кулеш.
Кондрат не мог ему пособить. Он чувствовал себя худо. Длительное сидение в панском сыром подвале, побои и пытки дали себя знать. Острая боль ломала все тело,