неизвестного. И у меня мелькнула мысль, что в прошлом этого человека скрыта страшная тайна. Недаром он поставил себя вне общественных законов, недаром ушел за пределы досягаемости, обретя независимость и свободу в полном значении этого слова! Кто отважится преследовать его в морских пучинах, если и на поверхности океана он пресекал всякую попытку вступить с ним в бой? Какое судно устоит против этого подводного монитора? Какая броня выдержит удар его тарана? Никто из людей не мог потребовать у него отчета в его действиях! Бог, если он верил в него, совесть, если он еще не потерял ее, были его единственными судьями.
Все эти мысли промелькнули в моей голове, пока этот загадочный человек, весь уйдя в себя, хранил молчание. Я глядел на него с ужасом и любопытством; так, верно, Эдип глядел на сфинкса!
Капитан прервал, наконец, томительное молчание.
– Итак, я колебался, – сказал он. – Но, подумав, решил, что свои интересы можно в конце концов совместить с чувством сострадания, на которое имеет право всякое живое существо. Вы останетесь на борту моего корабля, раз судьба забросила вас сюда. Я предоставлю вам свободу, впрочем, весьма относительную; но взамен вы должны выполнить одно условие. Вашего обещания сдержать свое слово вполне для меня довольно.
– Я слушаю, сударь, – ответил я. – Надеюсь, что порядочному человеку не составит труда принять ваше условие!
– Само собою разумеется! Так вот: возможно, что некоторые непредвиденные обстоятельства когда-нибудь вынудят меня удалить вас на несколько часов или дней в ваши каюты без права выходить оттуда. Не желая прибегать к насилию, я заранее хочу заручиться вашим обещанием беспрекословно повиноваться мне в подобных случаях. Таким образом я снимаю с вас всякую ответственность за все, что может произойти. Вы будете лишены возможности быть свидетелями событий, в которых вам не положено принимать участие. Ну-с, принимаете мое условие?
Стало быть, на борту подводного корабля вершатся дела, о которых вовсе не следует знать людям, не поставившим себя вне общественных законов! Из всех нечаянностей, которые готовило мне будущее, последняя нечаянность была не из самых малых!
– Принимаем, – отвечал я. – Но позвольте, сударь, обратиться к вам с вопросом?
– Пожалуйста.
– Вы сказали, что мы будем пользоваться свободой на борту вашего судна?
– Полной свободой.
– Я желал бы знать, что вы разумеете под этой свободой?
– Вы можете свободно передвигаться в пределах судна, осматривать его, наблюдать жизнь на борту, – за исключением редких случаев, – короче говоря, пользоваться свободой наравне со мной и моими товарищами.
Видимо, мы говорили на разных языках.
– Извините, сударь, но это свобода узника в стенах темницы! Мы не можем этим удовольствоваться.
– Приходится удовольствоваться.
– Как! Мы должны отбросить всякую надежду увидеть родину, друзей, семью?
– Да! И вместе с тем сбросить с себя тяжкое земное