.

почти двухметрового мордоворота со шрамом во всё лицо.

      – Прощеньица просим за вторжение, господа хорошие, но уж больно нам коняшки ваши надобны, – первым заговорил лохматый.

      Стараясь не делать резких движений, я с показной ленцой воткнул саблю в землю прямо перед собой и, усмехнувшись, ответил:

      – Не продаются.

      Освободившейся рукой взялся за подбородок и стал его поглаживать, ладонь была готова в любой момент юркнуть в кобуру под мышкой. Василий свой револьвер в подсумке у костра оставил, зато оба моих при мне, а двух стволов на эту гоп-компанию даже многовато. Лихорадочно работающие мозги уже просчитали варианты развития событий. Отдавать лошадей нельзя ни в коем случае: не факт, что нас потом отпустят, да и урон авторитету, однако. Думаю, мирно нам не разойтись. Чёрт! Везёт же в этой жизни на стычки с разбойничками.

      – А если мы очень попросим? – Лохматый покачал ружьём.

      – Я гляжу, варнаки вы, поэтому, как честный гражданин, ни продать вам коней, ни отпустить вас с миром теперь не могу. Бросайте-ка вы ружья и пистоли свои на землю, повинившимся гарантирую жизнь.

      Лохматый удивлённо переглянулся с рыжим и хотел что-то сказать, но его опередил другой заросший детинушка:

      – Да чё с ними вошкаться? Стрельнуть их, и вся недолга.

      Стоп… а вот эту рожу я знаю. Это ж ямщик-говорун, угрожавший мне от имени своего хозяина. Пересеклись всё же наши дороженьки. Видать, судьба. Несколько месяцев я его, гада, в Красноярске караулю, а он за городом по лесам прячется. Хотя, может, и не прячется, может, лишь недавно здесь объявился. Подожди-ка, три дня назад купца на тракте ограбили и золотишка, говорят, порядком взяли. Уж не эти ли ухари? Хм, тогда, выходит, сундук, что они волокут, набит неправедно нажитым добром. В таком случае нас точно постараются убрать, как свидетелей.

      О, похоже, и ямщик меня тоже признал, прям засветился весь от счастья, в мою сторону глядючи:

      – Ва-а-аше благородие, неужто встренулись? Радость-то какая!

      – И чему ж ты радуешься, чудо-юдо? Ведь время пришло с чертями общаться, в рай-то тебе дорога заказана.

      Говорун нахмурился и потряс пистолем:

      – Это мы сейчас поглядим, кто с кем пообщается.

      Вполне вероятно, в таком стиле мы бы ещё долго остротами перебрасывались, но дальнейшие дебаты прервал азиат – бухнулся на колени, протянул ко мне руки и начал причитать, мешая русские и нерусские слова: «Не трогай меня, смерть… отслужу… всё сделаю… не трогай, смерть», и так без остановки.

      Все оторопели, а я только и смог сказать:

      – Лежи смирно, и будешь жить.

      Дедуля меня понял правильно: заткнулся, лёг лицом вниз, вытянув ко мне руки, и замер.

      Рыжему это очень не понравилось. Подойдя к лежащему, он пнул его в бок:

      – Эй, вставай давай. Вставай, кому говорю!

      Никакой реакции.

      Лохматый криво усмехнулся:

      – Чёй-то спёкся колдунишко. Не к добру это.

      Колдун? А ведь точно, шаман местный, их тут