услышать в лесу, даже если никогда не бывал там прежде. И ничто тут не двигалось, кроме них самих.
– Что все это значит? – спросила Алиса.
– Это значит, – ответил Тесак, и топор словно бы сам собой появился в его руке, – что где-то тут охотник, а те, на кого охотятся, попрятались кто куда.
– Но не мы. – Алиса огляделась по сторонам. Тени стали гуще, зловещее, они сливались в фигуры, которые, может, и бывают на самом деле – а может, и нет. – Что, если он охотится на нас?
– Уверен, что так и есть. – Глаза Тесака сверкнули.
Алиса знала, что он жаждет этого: напряжения охоты, мучительной тишины перед тем, как кровь вскипит в венах, перед жестокой бойней. Алиса могла бы понять Тесака – но только не эту его потребность. Она дралась лишь тогда, когда это было необходимо, защищая свою – или его – жизнь. И она никогда не поймет наслаждения от ощущения тающей под клинком плоти (если не считать плоти Гусеницы).
«Ну, это ведь совсем другое, верно? Он же держал тех девушек в плену ради собственного развлечения».
Как странно, размышляла Алиса. Она думала, что, покинув Город, оставит позади и все его ужасы, отбросит их, как змея, выскальзывающая из старой кожи. А вместо этого кошмары возвращались к ней снова и снова – Гусеница, Морж, Чеширский, Кролик, девушки, которых использовали и сломали, кричащие девушки, которых вытаскивали из их домов и похищали на улицах. Такие же девушки, какой когда-то была Алиса.
– Алиса, – окликнул ее Тесак.
Только теперь она заметила, что он продолжает идти – в то время как сама она остановилась, вглядываясь в дыру своего прошлого, вместо того чтобы искать опасность в настоящем. Алиса поспешила к Тесаку.
– Если не будешь смотреть в оба, скоро окажешься в чьей-нибудь похлебке, – предостерег Тесак.
Алиса кивнула, зная, что это правда. Но знала она и то, что не может прекратить эти погружения в прошлое – как и Тесак не сможет справиться со своей кровожадностью. Иногда соблазн мыслей и воспоминаний становился слишком силен, утаскивая ее из реального мира и затягивая в глубины сознания. Соблазн этот проистекал, вероятно, из всех лет, проведенных в лечебнице, когда компанию Алисе составляли лишь собственный разум да голос Тесака из мышиной норы.
Правда, оставалось еще и смутное воспоминание о голосе матери, резком и нетерпеливом: «Выпрями спину и прекрати мечтать, Алиса!»
Да, она была мечтательным ребенком, и жизненный опыт ее мало изменил. Несмотря на опасности, подстерегающие их на каждом шагу, Алиса, похоже, никак не могла сосредоточиться на том, что делает в данный момент.
Несколько минут Алиса и Тесак молча шагали по лесу плечом к плечу, и Алиса почувствовала, как скручивающее тело и нервы напряжение покидает Тесака. Лес, однако, хранил свои секреты, и она уже начала думать, что тут просто вот такое тихое место – без животных. Почему то, что они не видят никаких грызунов, обязательно должно означать что-то зловещее? (Но и – никаких птиц? Никакого жужжания насекомых? Вообще ничего?)
А