охотникам, что на него им охотиться не стоит.
Алиса тоже достала нож, стыдясь своего страха. Она сталкивалась с людьми и животными куда более опасными, чем любая шныряющая тут мелкота. Все здешние обитатели были крохотными и походили скорее на обман зрения, чем на живых существ. Они никак не могли представлять собой такую же угрозу, как, скажем, Морж.
Внезапно в небесах вспыхнул слепящий свет, такой яркий, словно не ко времени пробудившееся солнце устремилось прямо в зенит, торопя луну убраться подальше. Алисе показалось, что это факел, поскольку свет мерцал, точно в камине. Хотя пламени такого размера попросту не может быть, да ведь?
«А как же тот огонь, что спалил эту землю, дуреха?» – подумала она.
Свет открыл им то, что таила тьма. Пространство вокруг Алисы и Тесака было усеяно десятками маленьких существ. Глазки их сверкали, отражая желтое сияние, озарившее ночь. Сперва Алиса решила, что это горностаи, но, приглядевшись, поняла: на горностаев они не слишком похожи. Ведь ни у одного горностая, которого доводилось видеть Алисе, не было таких длинных кривых клыков и бешеных красных глаз.
– Алиса… – Тесак глядел туда, откуда вырвался ослепительный свет. Голос его оставался спокойным. – А что, если Дженни ненавидит меня?
Вот что было причиной всех его терзаний и размышлений, хотя лучше бы, конечно, Тесак отложил обсуждение данного вопроса до того момента, когда они уже не будут находиться в потенциально смертельной опасности.
– Очень может быть. – Алиса аккуратно обошла Тесака и встала с ним спина к спине. Она чувствовала, что лучше не лгать; и, кроме того, обнаружила, что вообще не способна солгать Тесаку. – Маленькие девочки думают, что их отцы могут все, что они спасут их от любой опасности. Отец – самый сильный человек в мире.
Алиса помнила, как ее отец убил забравшуюся в дом крысу. Она тогда была маленькой, но поступок папы восхитил ее. Алиса считала в тот момент, что ее папа – величайший на свете герой.
Наверняка Дженни плакала каждую ночь, думая о своем отце. А он все не приходил, и она научилась презирать его за то, что он не спас ее.
– Я бы спас ее, если бы помнил о ней, – сказал Тесак в затухающем свете. – Я бы убил любого, кто прикасался к ней, любого, кто причинил ей вред. Я искромсал бы их, порубил на куски, как порубил тех, кто убил ее мать. Но не думаю, что ей сейчас это особенно важно.
– И я не думаю, – вздохнула Алиса.
Горностаи – или кем там они были на самом деле – подходили ближе. Они издавали негромкое утробное шипение. То была не свистящая змеиная песня, но грубый, угрожающий звук, слишком резкий в царившей вокруг тишине.
Перед мысленным взором Алисы промелькнула неприятная картинка: вот крохотные злобные зверьки окружают их, наваливаются всей кучей, сдирают с костей плоть, а Алиса все кричит и кричит, пока предсмертный вопль не обрывается…
– Нет, – сказала она.
Зверьки остановились. Теперь, когда вспышка света превратилась в далекое зарево, их мордочки уже трудно было разглядеть. Но «горностаи»