не принимаю. Помнишь?
Девушка захлопнула коробочку с тушью, подкрасила помадой губы и, убрав косметику в сумку, принялась пересчитывать билеты.
– Помню… – грустно произнес Семен. – Он сцепил руки в замок и положил их на колени. – Это потому, что я бандит? – тихо спросил он. – Инга, я же больше ничего не умею. Спортивный клуб развалился, чем мне, боксеру, еще заниматься? – Он стал перебирать сомкнутыми пальцами.
– Семен, прости! Ты не должен менять свою жизнь ради меня, я этого не требую. Но мне не хочется думать, что мой молодой человек может причинять людям боль. – Инга собрала билеты в стопочку и аккуратно положила их перед собой.
– А если люди это заслуживают? – Семен сжал сцепленные в замок пальцы так, что костяшки на них побелели.
– Никто и никогда не заслуживает боли, – тихо произнесла девушка и, порывисто схватив одну из стопок с билетами, непонятно зачем снова принялась их пересчитывать.
Никто и никогда не заслуживает боли… Семен откинулся на спинку стула и запрокинул назад голову. Никто и никогда…
«Бей! – кричал ему тренер. – Он твой враг: если не ты его, то он тебя!» – и маленький Семен в темных тренировочных трусиках и белой майке изо всех сил бил соперника в лицо. Старался ударить в челюсть, но иногда промазывал и расшибал нос. Когда лилась кровь, он жалел, а потом привык.
«Бей! – кричал отец. – Уничтожь соперника!» – вопил он и подвешивал боксерскую грушу прямо около кровати сына, чтобы можно было ударить сразу, спросонья, даже если толком еще не успел осознать, что происходит. И Семен бил, иногда со злостью, иногда просто так. Бил всегда и везде, как просили и учили.
И только мать часто тихо горько плакала на кухне. А потом нежно обнимала Семена, целовала ссадины и синяки, раскрывала красивые книжки с веселыми картинками и стихами и, усаживая мальчика на колени, предлагала вместе читать и рассматривать. И Семен с удовольствием читал и рассматривал.
Однажды мама сшила ему забавный костюм клоуна для детского утренника. Это была шапочка с бубенчиками и курточка с зеленым воротником и тремя большими синими пуговицами. В дополнение к этому они вместе с мамой смастерили из папье-маше круглый красный нос на резинке. Семен часто надевал нос и строил перед зеркалом гримасы, стараясь рассмешить мать. И она смеялась своим волшебным переливающимся смехом, таким же мелодичным, как перезвон бубенцов на его новой шапочке. В эти моменты Семен чувствовал себя абсолютно счастливым. Но отец сказал, что такое веселье для слабаков и идиотов, а Семен должен закалять характер. Он выбросил костюм на помойку, а мальчика в наказание оставил дома.
Семен встряхнул головой и задумчиво посмотрел на Ингу.
– Сем, ты что, расстроился? – взволновано спросила она.
– Нет, – коротко бросил он. – А что, сегодня опять придет твоя Анеттка? – как бы между прочим спросил он.
– Да, – ответила Инга. – Соседка, которая забирает ее из садика, приболела, и ей тяжело сидеть вечером с ребенком,