В пучине гражданской войны. Карелы в поисках стратегий выживания. 1917–1922
карельские крестьяне начали искать возможности самостоятельного решения давно назревших проблем. Как и в других национальных регионах страны, выход виделся многим в регионализации, той или иной форме автономного самоуправления внутри России. Для карельских регионов встал вопрос о выборе формы самоуправления, и, как показывают источники, единого мнения здесь не существовало. Стейси Черчилль, сравнивая рапорты из Беломорской и Олонецкой Карелий, приходит к выводу, что если в первой преобладал «уверенный карельский дух» и ненависть к царским чиновникам, священникам и полиции, которых изгоняли из ряда мест (их обоснованно считали агентами власти и проводниками русификационной политики), то жителям Олонецкой Карелии была присуща ориентация на российские центры и недоверчивое отношение к политической деятельности Финляндии в регионе. И хотя и здесь можно было найти людей, надеявшихся на присоединение Олонецкой Карелии к Финляндии, гораздо больше встречалось таких, кто жёстко противостоял этой идее. Эмиссар Карельского просветительского общества В. Петров, проехавший по волостям Олонецкой Карелии, в рапорте от августа 1917 года подчёркивал, что «большая часть народа – ничего не знающий элемент, цепляется за своё прежнее состояние и верит в „Великую Россию“, каким бы положение ни было»[164].
Черчилль подчёркивает, что, тем не менее, Олонецкая Карелия не была однородным регионом. Население её северо-западных волостей, Ребол и Поросозера, было более подвержено финскому влиянию. Посланные сюда два агента сообщали, что многие жители выступали за создание здесь финской школы. Однако в других районах Олонецкой Карелии, по донесениям эмиссаров, жители даже стеснялись своего языка и стремились говорить с чужими по-русски, как бы демонстрируя свою «культурность». Поэтому агенты Карельского просветительского общества в этих регионах не имели успеха[165].
Черчилль выражает уверенность в том, что как жители Беломорской Карелии, так и население Ребольского и Поросозерского уездов в целом положительно относились к «панфинской» идее, – то есть идее единства (духовного, культурного, а в будущем и политического) финского и карельского народов. Однако наши наблюдения выявляют более противоречивую картину: мы не можем утверждать, что чувство национальной близости к финнам, профинская идентичность господствовала во всей Беломорской Карелии. Отношение к Финляндии варьировалось в различных волостях края и зависело от многих обстоятельств, в частности, от близости к финской границе.
Например, сторонник Карельского просветительского общества, житель Панозера Матти Вассанен в письме от 8 июля 1917 года подчёркивал, что по степени приверженности «финской идее» жители «верхних» и «нижних» деревень Беломорской Карелии резко различаются. «Почтительно интересуюсь, – писал он Алексею Митрофанову, – как Просветительское общество собирается пробудить этих карел из нижних деревень, которые почти поголовно русскоязычные?»