как будто какое розовое облако.
– Хорошо! ― сказал я.
Но вот через несколько дней я взялся за томик рассказов Леонида Андреева, прочел его страшного Василия Фивейского. Моё существо всё попятилось как будто куда-то внутрь, и всеми фибрами души я выдохнул:
– У – ух ты!
Как художник А. Андреев, по-моему, недопонят. Своей кистью он владеет так же мощно, как и Бунин, а иногда и помощней.
Если литератор с кривыми зубами, как ржавые гвоздики, кусает вас со знанием дела: не щадит ни вас, ни одной точки с запятой и потом на все четыре стороны отпускает ― это наверняка неудачник-поэт. Настоящий поэт должен иметь чистые зубы…
О провинциализме в искусстве
В мой дом снова ворвался вулкан Пикассо! Книгу о нём (очень хорошо иллюстрированное издание) я дал приятелю на один месяц. Я тосковал без Пикассо, мне недоставало его сокрушительной манеры говорить на языке красок, линии, пятна, коллажа, офорта, литографии, рисунка.
Какой универсализм, какая техника, изобретательность ― и вообще, какой великолепный и великий художник Пикассо!
То, что у нас теперь делают в области живописи (шиловы, глазуновы, андрияки), ― это обмылки классики…
Как можно не видеть универсализм, мастерство и «гениальное беспокойство» художников Запада и свою провинциальную ограниченность?
Один французский художник (бывший наш соотечественник) так сказал об А. Шилове, что он провинциал, его манера видеть, мыслить и рисовать выдаёт в нём ограниченного человека, который мог вырасти только в глуши.
Но Шилов родился в Москве, учился в Москве ― наконец, ему открыли галерею в Москве. Но его провинциализм от этого только углубился.
Теперь впору говорить и о провинциализме Москвы не как центра и сердца искусства, а как его окраины…
Его имя начинается с шипящего звука, как и великое имя Шагал. Но нынче я узнал, что он не хочет шагать в одной шеренге с последним. Более того, он хочет шагать впереди последнего! Таким образом, он сам себя попросил отправить куда-нибудь на ща… (Щагал? Не правда ли, стоит заменить одну букву, и с наших глаз словно упала завеса).
Итак, о таланте подлинном и мнимом. Подлинный талант отражается на всём, как свет на каких-нибудь стеклах витрины. Но и не талант или, скажем так, талант сомнительный, виден во всём.
Теперь у нас имя художника (назовём его для краткости Ща…) превозносится так, как будто встал из могилы Карл Брюллов и своей блистательной кистью начал возрождать салонное искусство 19-го века. Но то ведь Карл и 19-й век, Италия, классицизм, Императорская Академия и проч. Но теперь мы наводим глянец и дивимся, не ведая чему…
О, у этого Ща… недурственный вкус к безбедной жизни и дутой славе! Он имеет внушительные апартаменты, именуемые мастерской, рамы его картин иногда дороже самих картин и вместе с ними стоят баснословные деньги, ему благоволят сильные мира сего и открывают прижизненные галереи. А всё почему? Потому, что этот третьестепенный талант умеет делать то, что не умеет делать талант подлинный. Он рекламирует