совершить прямое мошенничество, растрату государственных средств, и совершить незамедлительно. Поставить свою подпись под этой распиской сегодня утром, всего через несколько часов после того, как сожгли тамплиеров…
– Я предпочел бы… – начал архиепископ.
– Чтобы эти предметы были проданы за пределами Франции? – прервал его сиенец. – Ну конечно же, ваше высокопреосвященство. Non sonno pazzo, я еще с ума не сошел.
– Я хотел сказать… относительно этой расписки.
– Никто, кроме меня, ее не увидит. Это не только в ваших, но и в моих интересах, – ответил банкир. – Я ведь лишь на тот случай, если с кем-нибудь из нас двоих произойдет неприятность… храни нас Бог от такого несчастья.
Он набожно перекрестился и, быстро опустив под стол правую руку, сложил два пальца в виде рожек.
– А не будет ли вам слишком тяжело? – спросил банкир, указывая на мешочки с золотом, и этот жест красноречиво говорил, что лично он, Толомеи, считает дело поконченным и не заслуживающим дальнейших обсуждений. – Прикажете послать с вами провожатого?
– Благодарю вас, мой слуга ждет внизу, – ответил архиепископ.
– Тогда… попрошу… вот здесь… – сказал Толомеи, уперев палец в листок, как раз в то самое место, где архиепископ должен был поставить свою подпись.
Отступать было поздно. Когда человек вынужден искать себе сообщников, приходится доверять им…
– Вы сами понимаете, ваше высокопреосвященство, – начал, помолчав, Толомеи, – что я отнюдь не желаю наживаться на вас, поскольку речь идет о такой незначительной сумме. Скажу больше, неприятностей у меня будет куча, а выгоды никакой. Но я иду вам навстречу, поскольку вы человек могущественный, а дружба людей могущественных дороже золота.
Последние слова банкир произнес тоном добродушной шутки, но его левый глаз был по-прежнему плотно прикрыт веком.
«В конце концов, старик говорит чистую правду, – подумал Жан де Мариньи. – Его почему-то считают хитрым, но его хитрость граничит с простодушием».
И он не колеблясь поставил под распиской свою подпись.
– Кстати, ваше высокопреосвященство, не знаете ли вы, как принял король тех английских борзых, которых я ему вчера послал?
– Ах, так вот оно в чем дело! Значит, это вы презентовали того великолепного огромного пса, который от короля ни на шаг не отходит и которого его величество назвал Ломбардцем?
– Назвал его Ломбардцем? Приятно слышать. Король – человек остроумный, – рассмеялся Толомеи. – Вообразите, ваше высокопреосвященство, что вчера утром…
Но банкир не успел рассказать историю о том, что произошло вчера утром, – в дверь постучали. Вошедший слуга доложил, что граф Робер Артуа просит его принять.
– Хорошо, сейчас приму, – сказал Толомеи, движением руки отпуская слугу.
Жан де Мариньи помрачнел.
– Мне не хотелось бы… встречаться с ним, – пояснил он.
– Конечно, конечно, – мягко подхватил банкир. –