организованное низами партии под видом чисто стихийного движения масс, „вынудило“ руководящие органы большевистской партии возглавить это движение, и с этого момента число демонстрантов увеличилось»[61]. Утром 4 июля 12 тыс. матросов Кронштадта на пассажирских и торговых судах прибыли в Петроград. Боевых кораблей в Кронштадте не было, все они находились в Гельсингфорсе и Ревеле. Прибытие массы матросов подняло шансы на успех переходящей в восстание демонстрации. Н. Н. Суханов вспоминал: «Кронштадтцы были, несомненно, главной ставкой партии Ленина и главным, решающим фактором в его глазах. ‹…› Высадившись на Николаевской набережной, кронштадтцы выстроились в отряды и направились… к дому Кшесинской, к штабу большевиков»[62]. Подойдя к большевистской цитадели кронштадтцы стали требовать выступления вождя большевиков. Видимо, Ленин находился в мучительных сомнениях. 12 тыс. готовых на все вооруженных матросов только ждут его приказа, его распоряжения ждут и 30 тыс. рабочих, а также тысячи солдат, окружавших дворец Кшесинской. Временное правительство и Исполком Советов не могут рассчитывать ни на одну часть, в лучшем случае, как это было с солдатами Семеновского и Преображенского полков, было обещано соблюдение нейтралитета. Но Ильич медлит и не хочет выступать. Раскольников свидетельствует: «…мы от имени кронштадтцев стали упрашивать его выйти на балкон и произнести хоть несколько слов. Ильич сперва отнекивался, ссылаясь на нездоровье, но потом, когда наши просьбы были веско подкреплены требованием масс на улице, он уступил и согласился»[63]. Но матросы так и не дождались призыва к свержению Временного правительства. В своей короткой и бессвязной речи Ильич посетовал на болезнь, приветствовал собравшихся и призвал их к «выдержке, стойкости и бдительности». Выслушав Ленина, матросы двинулись к Таврическому дворцу – в резиденцию СРСиКД. На всех очевидцев, не являющихся большевиками и анархистами, демонстрация 4 июля производила угрожающее и в то же время противоречивое впечатление. Газета А. М. Горького «Новая жизнь» писала: «Эти бешеные, мчащиеся по городу автомобили, нагруженные и перегруженные солдатами с винтовками, штыки которых взъерошенной щетиной направлены были на ничего не понимающих людей… Эти пулеметы (по 3, по 5, по 6 штук на автомобиле!), своими дулами направленные на обалдевших обывателей… Эти дрожащие пальцы на курках винтовок и затворах пулеметов, эти вытянутые в пространство руки с револьверами… Этот бесшабашный и дикий свист с автомобилей…»[64]. По пути к Таврическому дворцу военная колонна кронштадтцев превратилась в плохо управляемую толпу. Раскольников писал, как действовал на матросов сам вид обитателей Невского проспекта и других буржуазных кварталов: «…при одном виде наших классовых врагов в душе многих матросов клокотала безумная ненависть…»[65]. Очевидцы свидетельствовали: «А около полудня в разных концах города началась стрельба. ‹…› Особенно на Невском – у Садовой
