же кухне. Иванко Хорст. Маркизус Северных земель. "Лжец и лицедей". А на деле человек, рискнувший вслух заявить о том, что Трое уверовали в свою божественность, и их система давно оторвана от реальности.
Да только теперь имело ли всё это смысл? По земле принялись разгуливать ракшасы, ожившие мертвые. Всё объяло пламя. Старые рубежи, – оплот нашей власти, военный центр и главное место Центральных регионов – потеряны. И Трех больше нет. И армии больше нет.
Зато до сих пор была "Горгона". Военная элита прежней власти. Идеологическая элита прежней армии.
Я опустила голову на стол, закрывая глаза. А, в пекло! Всё это, в сущности, бесполезное времяпровождение. Да и в документах, оставленных Гивори, чего-то нового и интересного больше не находила. Может, при других обстоятельствах они стали бы значимым материалом – личные записи лица, принимавшего непосредственное участие в медицинских разработках на Севере, его воспоминания и наблюдения… Но конкретно сейчас они бесполезны. Макулатура, не способная помочь побороть Северную заразу.
Выпрямилась, провела рукой по волосам.
Насколько бы паршиво не приходилось последние годы при Трех, но никто и подумать не мог, что жизнь может стать еще хуже. Казалось бы, что могло быть хуже арестов посреди бела дня, сфабрикованных по политическим статьям дел, из-за которых люди просто испарялись, переставали существовать? Могло ли найтись что-то страшнее, чем бояться за жизнь дорогих тебе людей и свою собственную, когда, возвращаясь домой по темным переулкам, ты оглядывался не в страхе нападения преступника, но притаившегося правительственного жнеца, в силах которого утащить тебя в автозак и увезти в места, из которых не возвращаются?
Жнецы. Псы режима, ищейки. Подразделение внутреннего сыска – созданное Тремя примерно в тот же период, когда началось активное противоборство Штиля, –занимающееся разгоном демонстраций, зачисткой информационного пространства, слежкой за оппозицией, допросами и казнями. Темные ребята. Не пожелаешь встретить таких на своем пути. Они были одним из звеньев в цепочке концентрации всей полноты тоталитарной власти в руках Трех. Власти, которая первоначально должна была решить жесткими мерами начинающийся коллапс, но слишком сильно затянула удавку на шее населения. Но всё эти нюансы раскрылись для нас позже, и когда мы столкнулись с реальным и видимым положением дел, переменить что-либо не было в наших силах. Когда свободы почти не осталось, тирания элит и верхушек достигла своего предела. Когда происходящее уже не воспринималось постмодернистским притворством. То, о чем шептались при зажженном свете, о чем тревожились в прогнозах и ожиданиях, было явью. Не паранойей. Не фантазией разгоряченной и дурной головы. Не бреднями алармистов.
Могло ли быть что-то хуже?
Увы. Могло.
Первое за долгие годы решение Трех, нацеленное на искреннюю помощь, возникшее желанием (пусть даже корыстным) побороть тяжкие болезни и улучшить жизнь людей, привело нас к краю зловонной