я могу не отдать дань уважения другу, который двадцать лет был моей правой рукой?
Он сразу понял: женщина не осознаёт, что уже без пяти минут вдова и что к утру ее мужа не станет. Дженко Аббандандо провел в больнице почти год, и жена привыкла считать смертельную болезнь частью их жизни. Сегодня было всего лишь очередное обострение.
– Муж спрашивал вас, зайдите к нему, – продолжала всхлипывать она. – Бедный, он хотел прийти на свадьбу, засвидетельствовать свое почтение, но врач не позволил. Тогда он сказал, что вы придете к нему сами. Я не поверила, ведь такой день… Ах, всё же мужчины дороже ценят дружбу, чем мы, женщины! Зайдите, он будет рад.
Из отдельной палаты, в которой умирал от рака Дженко Аббандандо, вышли медсестра и врач – молодой человек с серьезным лицом и начальственными манерами, точнее, манерами человека, который всю жизнь купался в богатстве.
– Доктор Кеннеди, – робко спросила одна из дочерей, – можем ли мы навестить отца?
Врач с раздражением оглядел толпу посетителей. Разве они не понимают, что человек при смерти и мучается? Нет бы дать ему спокойно отойти…
– Только ближайшие родственники, – с исключительным достоинством произнес он.
К его удивлению, жена с дочерями смотрели на невысокого, импозантного мужчину в неуклюже сидящем смокинге, словно ждали его разрешения.
– Уважаемый доктор, – произнес мужчина со слегка уловимым итальянским акцентом, – он правда умирает?
– Правда, – ответил доктор Кеннеди.
– Тогда ваши услуги больше не требуются, – сказал дон Корлеоне. – Мы примем все хлопоты на себя. Утешим, опустим веки, похороним и будем оплакивать, а затем присмотрим за вдовой и сиротами.
Подобная прямота заставила госпожу Аббандандо наконец осознать, что происходит, и она зарыдала в голос.
Доктор Кеннеди дернул плечами. Деревенщины, что с них взять?.. В то же время слова мужчины были хоть и грубыми, но справедливыми. Он и правда больше ничего не может сделать.
– Подождите только, пока сестра завершит необходимые приготовления, – произнес доктор, не теряя достоинства, – а потом входите.
И, хлопая полами халата, удалился.
Медсестра вернулась в палату и какое-то время пробыла там. Наконец она вышла и остановилась, придерживая дверь.
– Он бредит от боли и горячки, – тихо сказала девушка. – Постарайтесь его не тревожить. Всем, кроме супруги, можно побыть с ним лишь несколько минут.
Посетители вошли. Медсестра узнала Джонни Фонтейна, и глаза у нее расширились. Тот приветливо улыбнулся, и она взглядом показала, что готова на все. Джонни запомнил ее лицо на будущее, а затем последовал за остальными в палату к умирающему.
Дженко Аббандандо долго сражался со смертью, но теперь, побежденный и обессиленный, напоминал обтянутый кожей скелет. Когда-то роскошная черная шевелюра свисала неопрятными сальными клоками.
– Дженко, дружище! – жизнерадостно приветствовал его дон Корлеоне. – Я привел к тебе своих сыновей. И погляди, сам Джонни прилетел к нам из Голливуда.
В