и пошёл в трактир, стоящий тут же на площади. Рик, осторожно обойдя наши тела, направился к яслям со свежей травой.
Спустя некоторое время мы нашли в себе силы для того, чтобы сесть.
– Надобно… поблагодарить… доброго человека,– прохрипел Асий.
– Ага…– мотнул головой я.– И покушать… тоже не помешает…
Однако ни он, ни я не двинулись с места: просто были не в состоянии это сделать. Продолжали сидеть, тупо глядя друг на друга.
На площадь выбежала стайка ребятишек, все сплошь одетые в какие-то невообразимые одеяния: что-то перешито из взрослой одежды, что-то напялено так, болтаясь как на вешалке. Не разберешь, где мальчик, где девочка, где… право, не знаю, как называется ребенок среднего пола.
– Лэд Большая Глотка! Идет лэд Большая Глотка! – завопили они, стараясь перекричать друг друга. Тотчас вслед за ними на площадь выступила небольшая, но очень торжественная процессия. Впереди шёл стражник с алебардой. За ним, пыхтя и обливаясь потом, два человека тащили большой медный гонг. Идущий следом с выражением огромной значимости на худом лице нёс на вытянутых руках колотушку для этого самого гонга. Семенящий за ним кругленький толстячок, также пытаясь изобразить торжественность, нёс простой деревянный табурет. Также на вытянутых руках. За ними без всякой помпезности, но с истинным, отнюдь не напускным достоинством, шёл высокий сухопарый человек, который, как я предположил (и не ошибся!), и оказался тем самым лэдом Большая Глотка. Замыкал шествие ещё один стражник. Достигнув центра площади, процессия остановилась. Стражники развернулись лицом к трактиру, приставили алебарды к ноге и замерли в торжественной позе. Тащившие гонг установили его на земле и отошли, вытирая со лбов капли пота. Лэд воссел на услужливо подставленный табурет и коротко мотнул головой в сторону трактира. «Начальник табурета» мигом укатился туда и вскоре вернулся, неся лэду большую деревянную кружку с пивом. «Колотушечник» подошёл к гонгу и сильно ударил. Над улицами поплыл низкий и гулкий мелодичный звук.
На площади стал собираться народ. Нам с Асием волей-неволей пришлось встать, чтобы не быть затоптанными. Народ всё прибывал, образуя плотное кольцо вокруг глашатаев, но лэд спокойно сидел, потягивая пиво. Спустя некоторое время человек с колотушкой снова ударил в гонг, на этот раз дважды. «Второй звонок!» – догадался я. Тем временем народу собралось столько, что в толпе уже стало тесно. Люди здоровались друг с другом, переговаривались, высказывали догадки относительно того, о чем поведает лэд. Отдельной кучкой стояла сине-красная группа молчаливых монахов, которые лишь изредка обменивались между собой только им понятными знаками.
Над площадью стоял ровный гул голосов, который мгновенно смолк, лишь только гонг прозвучал трижды. Лэд, не торопясь, допил пиво, встал и набрал в грудь воздуха. Я почему-то подумал, что он сейчас заверещит, как муэдзин с минарета. Ничего подобного. Глашатай имел красивый баритон, и такой мощный, какого мне не приходилось когда-либо