Мелодия неаполитанского танца. Лев Аскеров

мне дала, – похвасталась Гюлька.

      “Врет, – подумал Маис. – У нее он был единственный и она приберегла его мне.”

      Сняв кожуру Маис разломил мандарин на две равные части, одну из которых протянyл сестре. Гюля торопливо спрятала руки за спину.

      – Возьми, возьми, – сказал Саша, стараясь равнодушно смотреть на аппетитные медово-янтарные дольки и для большей убедительности добавил:

      – Не люблю я мандарины.

      Он был на три года постарше сестры и все хорошо понимал. Тем временем Маис другую половинку разломил еще раз.

      – А это нам с Сашей.

      Гюлька погладила старшего брата по руке.

      – Вид у тебя хороший. Не как у больного, – заметила она.

      – А я в самом деле не болен.

      – Не сказал бы, – солидно возразил Саша. – Нез-доров ты.

      – Нет, мне сейчас хорошо.

      – Что сказала “Больше воздуха”? – со степен-ностью, никак не вяжущейся со смешным полубоксом его стрижки, полюбопытствовал брат.

      Маис махнул рукой.

      – Не знаешь что ли? – скороговоркой выпалила Гюлька. – “Больше воздуха” говорит: больше воздуха.

      Старший и младшая рассмеялась. Саша остался серезным.

      – Сомнительный рецепт, – сказал он важно.

      – Какой Саша у нас умненький. Такие словечки знает – обалдеешь, – еще громче засмеялся Маис.

      Саша надулся. Гюлька забежала за стул, на котором он сидел, и обняла его за плечи.

      – Он у нас самый умный.

      – Отстань, – недовольно поморщился Саша и развел, обвившие его ручонки сестры.

      – У, какой злюка! – обиделась Гюлька. – И все равно я так думаю, и Мася так думает, и “Моряк” об этом говорила.

      Гюлька взъерошила Маису волосы и положила головку на подушку рядом с ним.

      – Не тормоши его, Гюлька. С сердцем шутить нельзя, – строго сказал Саша.

      – Брось, старик. Боли теперь никакой нет. Дышать только тяжеловато. Хумар ханум правильно сказала – надо на воздух…