и, не самой большой. Дорога, по которой мы ехали, вливалась в широкий тракт, как ручей соединяется с полноводной рекой, куда вливаются десятки других дорог.
Пока выбирались на тракт, у меня было время заняться самокритикой. Начнем с того, что граф я неправильный. Тащусь рядом с простой пейзанской телегой, в которую впряжена кобылка, хотя по своему статусу положена свита. Пусть не такая, как предписывают правила, гласящие, что рыцарь в дороге обязан иметь двух дорожных коней, одного парадного, и пять боевых, а с ними оруженосца, а лучше – двух, а еще трех-четырех конюхов, не считая личной обслуги. И у каждого должны быть лошади. Разумеется, никто подобной толпой не ездил. Большая свита за неделю пути сожрет доход поместья за целый месяц, не говоря о том, что приобрести столько лошадей сумеет не каждый граф, не говоря уже о простом рыцаре. Если оценивать стоимость лошадей не сообразно деньгам, а по стоимости быка, получается, что дорожный конь равен двум быкам, парадный – трем, а боевой аж четырем! Разоришься, и не заметишь.
Но все-таки, следует иметь двух коней, и двух верховых спутников, выполнявших обязанности слуг и телохранителей. И если я о том не задумываюсь, то об этом помнят мои «собратья» – хоть титулованные, хоть нетитулованные рыцари, для которых субъект, вроде меня, путешествующий в одиночку (не считать же возчика за сопровождающего?) непонятен, а если учесть наличие превосходного гнедого, стоящего не меньше шести быков, может послужить добычей.
А ведь я, как сейчас помню, собирался обзавестись собственным войском. А потом подумал – а с кем я стану воевать и, на хрена кормить дармоедов, отрывая деревенских парней от сохи? Армию не заводят для собственного удовольствия, должна быть определенная цель и конкретный противник. А у меня нет ни воинственных соседей, собирающихся оттяпать надел, ни крепостных крестьян, угрожавших восстанием. Спрашивается, для чего? Отвечаю – хотя бы для того, чтобы в случае надобности, взять в дорогу не слугу-добряка, а пятерку воинов, не боящихся крови.
Нет, по возвращению домой точно заведу себе личную дружину, человек этак с дюжину. Деньги есть, могу себе позволить содержать целую сотню бездельников и, делать мне нечего, буду их потихонечку муштровать, обучать владению оружием, верховой езде. И дом прикажу обнести стеной, выстрою башни, выкопаю рвы. Пусть мои ратники несут службу и заступают в караулы, играют вместе со мной в войну. И никого моя дурость не удивит, раз есть деньги, имею право.
Вот и еще одна миля позади, и показался постоялый двор, обросший строениями. Это уже не просто дом для усталых путников с парой сараев, а небольшое селение. Гостиницу Зарко-цыгана (если он не заскучает на одном месте, и не сбежит), ждет та же судьба. Через полгода рядом появится кузница, потом какая-нибудь портомойня, а там одна лавчонка, вторая, третья и рядом с проклятым лесом вырастет городок, начало которому положил конокрад. Забавно. Но часто так и бывает, что города основывают не герои, а какие-нибудь