дороги обратной,
И угасший костер на ветру.
Позабытые, звонкие ливни
В лужах лет растворились давно.
И блестящий, звенящий двугривенный
Бабка мне подала на кино.
Это все, словно в чудных видениях.
Вспоминаю родные края.
Годы детства в моих сновидениях,
Это добрая память моя.
***
Слова травой завяли и сгорели,
Трава, родившись, лезет из земли.
Страницы дневника навек истлели,
Остывшим летом растворились
В молекулах истоптанной пыли.
Целый год ушедших снов,
В необратимый впав процесс
Помятых трав, избитых слов,
Природный зародил инцест.
Ушедший год изжеванных обид
Слюной кровавой сплюнул в пыль столетий
Обиды кровоточащие эти,
Последний вынося вердикт.
Земля простит кровосмешенье,
Трава, склонившись на поклон,
Молясь за незаконное рожденье,
Кричит: «Kyrieeleison!»*
*Kyrieeleison – Господи, помилуй (греч.)
ГАЛИНЕ
Ты взрослеешь с каждым днем,
Ты влюбляешься все чаще,
И с собою, как с огнем,
Ты вступаешь в спор кричащий.
Хочешь выглядеть ты взрослой,
Красить губы и ресницы.
Стала стройной ты и рослой,
И тебе все чаще снится
Детство, мягкие игрушки,
Кукла Барби или Кен.
Чуть заметные веснушки
Тают в лете перемен.
Кто в кого влюбился в классе,
Кто кого тянул за косу,
Кто тайком ресницы красит.
Вновь ответы и вопросы.
Ты большая иль не очень,
Мой ребенок золотой.
Ты моя девчонка осень,
Я люблю тебя такой.
* * *
Беда фату надела белую
И манит, манит под венец.
Я первым предложенье сделаю,
Я ж не сухарь и не гордец.
Что ей одной по свету маяться,
Что в семьях ворошить покой,
Ведь не один еще обманется
И переспит еще с бедой.
Она не старая уродина,
Она красива, молода.
И я не плох собою вроде бы,
Чем не жених я ей тогда.
Пусть обвенчают нас по-скорому.
Мы постоим у алтаря,
Печаль в приданое – три короба,
Я в жены взял беду не зря.
Теперь моя беда бедовая,
Законной стала женушкой,
И голова моя садовая
Познает всю ее до донышка.
Пускай помучится, поплачется
Да не гуляет по дворам.
Беда в моих объятьях спрячется.
Разделим счастье пополам.
* * *
Дыханье смешивал порою я с другими,
Чьи мысли без изъяна, червоточин.
Они тогда казались дорогими
В убранстве окаянной ночи.
Невинности вишневых кровоточин
Срывались звездами в постель
И угасали.
Я их бросал,
Или они бросали.
Я обожал.
Но