видит?
Видит. Это у них возрастное – в дядек, чуть ли не папаш своих, влюбляться. Пройдёт. Главное, объяснить правильно, помягче. Надежду какую на взаимность ни в коем случае не давать, но и не отталкивать резко. Они в таком возрасте ранимые все. Мало ли что в голову взбредёт? В петлю полезет или с крыши сиганёт. Случаи бывали…
Пока сидел так, обдумывал, что предпринять, Лера от слов к делу переходить начала. Уже не просто мою руку в своей держит – к груди прижала. А грудь у неё упругая, из лифчика так и выпирает. У Светланы такая же лет пятнадцать назад была… И ходуном ходит от волнения. Попытался я забрать руку, но девушка не отдавала. Ещё крепче прижала.
– Геннадий Викторович, если вас дома не поддерживают, то я могу всё для вас сделать! Всё-всё, понимаете? А для вас сейчас главное – расслабиться. Не нужно ни о чём думать, и… – шёпот неожиданно прервался сдавленным всхлипом, – …и простите меня пожалуйста.
Я удивился. Девочка, прощение-то за что просишь? Дела житейские. Я же всё понимаю – возраст, гормоны. Тело уже требует, а мозги не соображают пока. Не Ушинский я, но изучал кое-что, не пацан малограмотный. Только как объяснить помягче? Чтобы не обидеть…
Не хотелось мне её обидеть. Девочка хорошая. И симпатичная… Нужные слова на ум не приходили. Ощущение упругой девичьей груди под пальцами мешало.
Я промямлил:
– Лера, я не сержусь на тебя, но…
Она даже договорить не дала. Точно, ловкая и проворная! Только что рядом сидела, а уже на коленях. Прижалась всем телом, обвила руками за шею. И губами – в губы мне…
Вкус у неё был клубничный. И язык – словно ягодка во рту перекатывается. Ну не железный я! Кто выдержит, когда девка молодая всеми своими выпуклостями упругими прижимается? К тому же со Светланой который месяц друг от дружки в постели отворачиваемся. Кровь в ушах застучала… и не только в ушах. Не оттолкнул сразу, упустил момент.
Девчонка моё возбуждение почувствовала. Заёрзала, начала одной рукой блузку расстёгивать. Совсем плохи дела!
– Валерия… прекрати…
– Сейчас… сейчас я…
Пальцы перестали мучить застёжки, дёрнули вниз, обрывая оставшиеся пуговицы. И мою футболку выдернули из треников. Теперь я кожей чувствовал её кожу. И с ужасом понимал, что не могу контролировать рефлексы. Что треники мои не только горбом вздыбились, но и упираются во что-то там девичье под широкой юбкой-гофре, распластавшейся поверх наших бёдер. И Лера прекрасно ощущает эту часть моего тела.
– Э-э-э… Мандрыкина! Ты что это удумала?! А ну прекрати…
– Пожалуйста… хоть чуть-чуть…
Пальцы сунулись под резинку. Да что это она делает! Перехватить её ладонь не получалось, она прижималась ко мне так плотно, что руку между животами не всунешь. Я лишь тыкался в её голый бок.
– Прекрати…
– Что же ты… ты мужик или нет…
В голосе девчонки злость какая-то появилась. Оттого, что никак своего не добьётся? Да за кого она меня принимает?!
Чужие пальцы коснулись того, чего не н�