твердил Адхи. Ярмарочное кружение и пиршество все больше давило на него. Он зажмурился и заткнул уши, не заботясь о том, как на него посмотрят спутники. Они превратили в уродца, а теперь еще Офелиса рассказывала, будто так и надо. Внезапно в голове раздался голос, самый настоящий отчетливый голос:
– Они не безумцы. Охранные Камни или укрепленные города – только временная мера. Да, это печально, но это правда. Людей в привычном смысле слова однажды совсем не останется. Всем придется меняться. Но такова судьба всех миров Хаоса. Расы и виды сотрутся, различие между людьми и другими разумными видами потеряют значение. Каждый научится выбирать приятный ему облик. Все будут равны. Но разве не в этом свобода?
«Это… Это ужасно! Я не хочу так! Я хочу домой к легендам шамана Ругона. Я не хочу быть эльфом-мэйвом, в котором проросло дерево», – мыслями ответил Адхи, не представляя, к кому воззвал. А голос продолжил:
– Дерево в тебе и не проросло. Офелиса все верно рассказала. К тому же твои спутники были правы: потом ты сумеешь менять внешность. Если эта сила окажется для тебя непосильной ношей, обещаю, ты вернешься домой прежним сыном племени орков и навсегда забудешь о «кудесах».
«Постой! Постой… Кто ты? Ты и правда Белый Дракон?» – удивился Адхи, только теперь понимая, что голос в голове отличался от шепота призраков. Он лучился светом, едва уловимым, но успокаивающим, обволакивающим. Перед мысленным взором представало синевато-белое зарево в конце черной пустоты. И на его фоне мерцали раскрывающиеся крылья. Все как в рассказах шамана Ругона.
Но не было ли это очередной уловкой магии или неведомых недругов? Ответы терялись, голос иссякал. В душе Адхи поселились сомнения, и он не знал, выдержит ли путь, который еще не начался.
Глава 7. Страх одиночества
Таверна под открытым небом «Кудесник на склоне» гудела и переливалась яркими огнями. Пиршество было в самом разгаре, у котлов Офелисы мелькали пестрые одеяния, в небо взлетали яркие фейерверки. Ледор и Аобран хвастались перед соплеменниками мастерством магии огня и молний, переплетая их в яркие цветы, напоминавшие маки.
Адхи же не интересовала глупая игра. Он насуплено сидел в стороне. Под гул музыки и взрывы хохота он бы все равно не уснул, поэтому даже не пытался. Но хотелось забыться и очнуться кем-то другим, собой прошлым или собой из другого мира, другого времени.
И чтобы маленький Дада был рядом! Он ведь так боялся оставаться в одиночестве, так лип к старшему, что порой Адхи с трудом отрывал его от ног.
«Я буду похож на тебя во всем, когда вырасту», – восторженно твердил Дада, и теперь у Адхи щипало в носу каждый раз, когда он вспоминал, с каким небрежением порой относился к младшему, как сбегал от него на охоту вместе с ровесниками, с проклятым Хоргом. Порой он был груб и слишком часто поднимал на смех братишку, слишком неуклюжего, слишком наивного. Слишком маленького, чтобы понять их сложные «взрослые» разговоры. Да уж, взрослые!
А теперь… Адхи понял, как любил