Серы гуси. Дмитрий Лобзов

больше всех там причитают и темно-бордовым, как обивка на гробах. В этом черно-бордовом мире становится холодно, люди куда-то уходят, из могил выбираются мертвецы, начинают жить своей жизнью, играя в живых, изображая все свои прошлые жизненные привычки. В пасхальные ночи они выпивают оставленные им рюмки водки и чокаются оставленными яйцами, мужчины собирают живые и искусственные цветы, принесенные им и передаривают своим мертвым женщинам, а те, в свою очередь поутру уносят их с собой под землю. А еще могут утаскивать в глубину тех несчастных бомжей, которые рискнули утащить что-то из того, что принесли мертвым в праздничную ночь перекусить их благодарные потомки.

      Он иногда видел похороны у родственников в области. Когда родители отвозили его на пару недель погостить к тетке по материной линии, он коротал времена в тесной хрущевке с троюродными братьями и сестрами. И пару раз удавалось видеть в окне, как перед подъездом разбрасывали елки, потом на табуретках выносили гроб и с пятого этажа было видно желтеющее лицо лежащего в нем на белых подушках. Люди плакали, рвались к красному ящику, из матюгальника на ПАЗике гнусаво неслась противная музыка. Толпа шла впереди медленно едущего ПАЗика, четверо мужиков несли на руках красную коробку с желтым телом, а кто-то еще один тащил на голове крышку, подвязанную белым полотенцем для чего-то. Это было ужасно, противно и просто противоречило всему живому в теле мальчика. В один из таких разов он с троюродным братом выждал час когда все это уйдет и уедет и пошел гулять. Более опытный брат тогда шепотом сказал наступившему на еловую лапу пацану что делать этого нельзя. Наступил на такую елку – тебя найдет покойник и будет ходить каждую ночь. С тех пор разбросанные по асфальту елки вызывали у мальчика рвоту от ужаса.