решился отобрать тебя у матери. Хотя как знать? Возможно, если бы рядом с тобой была такая знаменитая семья умелых ремесленников, ты не стал бы частью моей души и не защищал бы меня от всех напастей бренного мира…
Потом мы с Зульфикаром долго молчали. Мы могли и не разговаривать. Сам Зульфикар хорошо понимал, что если бы я был взрослее, то отпустил бы его. Но я был беспомощным младенцем, и всегда держался за него как держится дервиш за посох в трудной дороге. А сейчас он и сам никуда не уйдёт, зная о том, что я с трудом обхожусь без него. Мы молчали, несмотря на то, что с севера наши войска теснили орды Баба-султана, сына Навруз-Ахмада. Необходимо было созывать совет военачальников для подготовки отпора новым-старым захватчикам.
Спустя некоторое время Зульфикар привёл двух мастеров – это они строили медресе. Это они оба стали мне главными помощниками в деле наведения порядка в моей столице, да и во всей стране. Я знал об их существовании. Кулбаба трещал о них, не переставая. Разглядывая мастеров, я удивлялся— Али и Зульфикар были как братья, несмотря на то, что один был дядя, а другой племянник. А Ульмас был точь-в-точь я, достаточно было посмотреть в зеркало. Нет, лица у нас были разные, а телосложение, руки, маленькие ступни ног, оттопыренные хрящеватые уши с круглыми мочками – всё было одинаковым. Какие интересные сюрпризы делает природа, не каждый мудрец может предположить то, что она ещё может учудить!
Но родственные отношения для меня не были главным поручительством. Мне необходимо было самому убедиться, что эти мастера способны творить чудеса. Я самым тщательным образом собрал все свидетельства о тех работах, какими они когда-либо занимались. Кроме стройки у меня было много других забот. Но неприкрытая злоба моего тогдашнего придворного архитектора и других дворцовых бездельников убедили лучше самых цветистых восхвалений. Тем более что Ульмас показал глубочайшие математические знания на практике.
Он складывал, вычитал, умножал и делил в уме огромные числа. А уж их рассказы о дальних странах и заморских городах произвели на меня неизгладимое впечатление. Санад* мастера, присвоенный им в медресе Фатхи, был весомее чем батманы* цветистых похвал, расточаемых придворными. Имя Мимара Синана, их учителя, было царским венцом на их головах. Я мысленно ахал от восторга, когда они рассказывали о тех дворцах, которые видели. В подтверждение рассказов они показывали их изображения. А уж когда они говорили, что участвовали в их возведении, я начинал им завидовать. Молча, конечно.
Меня удивило то, что одним из самых знающих мударисов Мавераннахра был дядя Зульфикара, Закир-мулла. В диспутах с ним никто не мог сравниться! Как и в приверженности к истинной вере! Я несколько раз присутствовал на его интереснейших лекциях в медресе. Правда, пройти полный курс обучения я не мог себе позволить. Но в свободное время с удовольствием слушал его, хотя не знал, что рядом со мной стоит его племянник. Если бы только это! Наставницей моей любимой единственной дочери была младшая сестрёнка